пыхтелку. Оксана наша Павловна, заметив чужое любопытное лицо за пластиковым (надо же, хоть что-то недеревянное) окошком, повернулась ко мне и швырнула в меня своим резиновым тапком.

– Это к тебе, Ромашка, – пробормотала она. – Просыпайся и скажи своей дурацкой подруге, чтобы она провалилась в ад.

– С превеликим удовольствием, – фыркнула я, бросая тапок обратно. – Машка, проваливайся в ад, – сказала я, открывая пластиковое окно.

– Значит, это правда, – просто проинформировала меня та. – Ты перешла на темную сторону силы. Малдер знает?

– Малдер за меня не в ответе, – возмутилась я. – Ночую где хочу.

– Вы в курсе, что от этого умирают? – спросила Оксана у Машки, высунувшись из-за деревянной двери душевой. В руке у Оксаны была ее электрическая щетка. Они были – как антиподы нашей цивилизации, одна использовала технологии для разрушения себя, другая – для укрепления эмали. Машка демонстративно выдохнула огромный клуб пара и посмотрела на Оксану. Та покачала головой и покосилась на меня.

– От этого вашего тимбилдинга тоже можно помереть, – заявила Машка. – Вы видели, чего там понастроили? У меня вообще нехорошее предчувствие. Это же сколько деньжищ всажено в этот их тимбилдинг? Как бы нас всех премии не лишили для компенсации этих затрат. Вот тогда, уверена, весь наш team взбунтуется и пойдет штурмовать нашу несчастную бухгалтерию в поисках справедливости. Это вам будет не просто как перетягивание каната. Может пролиться кровь.

– Скажите, Фаина, а ваша подруга обязательно должна разговаривать с нами через наше окно? – поинтересовалась Оксана, уже умытая, причесанная, свежая, как майская роза, и такая же очаровательная в свободной спортивной одежде. Она прошла в комнату и встала напротив открытого окна. – Я просто всегда считала, что если уж общаться, то нужно обязательно убедиться, что с тобой хотят разговаривать. Стоять под чужим окном и вот так просто вещать в прямом эфире – это все-таки неправильно. Вы не считаете?

– Бухгалтерия всегда страдает больше других. С другой стороны, никаких бонусов и повышающих коэффициентов за вредность нам не дают. А теперь еще и по надувным горам карабкаться.

– Что? – скривилась я и моментально побежала туда, наружу, посмотреть, о чем говорит Машка. Идти далеко не пришлось, коттедж Оксаны располагался буквально в трех шагах от большого, вчера еще пустого поля для игр. Теперь от поля не осталось и следа.

– Вот такая жуть, – развела руками Машка, а затем снова подкурила свою пароварку.

Я смотрела на поле, не в силах подобрать слова. Оксана тоже подошла вслед за нами, но она довольно улыбалась, и по ее виду можно было исчерпывающе понять, что ей было прекрасно известно о тайном городе, созданном для того, чтобы люди в нем терялись и пропадали. Тимбилдинг в этом году действительно проходил с размахом. Я знала о такой штуке, как надувной батут для детей, но никогда не думала, что можно буквально пытать усталых, не выспавшихся, похмельных взрослых людей, запуская их внутрь надувного резинового города размером с футбольное поле.

– Не может быть! – Это было первое, что я сказала, когда увидела черно-оранжевое чудовище, раскинувшееся под голубым небом Подмосковья.

– Апокалипсис сегодня, – пробормотал кто-то из отдела финансирования. В резиновом городе было все. Там нужно было карабкаться, продираться, перелезать через, под и вокруг препятствий, висеть на волоске, срываться в пропасть, проплывать, перескакивать, выворачиваться, проходить в миллиметре, помогать другим, приносить себя в жертву и местами героически погибать. Я так и стояла с открытым ртом, когда к нам подошел Сашка Гусев с алюминиевой ложкой в одной руке и металлической чашкой в другой. Он выглядел обратно пропорционально его вчерашнему оживлению у котла с глинтвейном.

– Привет, Гусев, – грустно бросила я.

– И тебе не болеть, Фая. Вот только, знаешь что, Фая, я никогда не думал, что твой Малдер способен на такое, будь он неладен, – простонал Сашка Гусев, прикладывая ложку ко лбу. – Слушай, не знаешь, где раздобыть лед? А еще лучше, пива.

– Лед, кажется, был в холодильнике коттеджа, – пробормотала я, обернулась и тут же наткнулась на полный любопытства взгляд Оксаны.

– Малдер? Кто такой Малдер? – спросила она.

– Никто, – буркнула я, прикидывая, настало ли время паниковать.

– Вот же он! – воскликнул Саша, показывая пальцем куда-то в небо. Я подняла взгляд и была вынуждена прикрыть глаза ладонью, такой яркий был свет. Но, разглядев то, на что указывал Сашка, я пожалела, что вообще вышла из дома. На надувной стене этого замка корпоративной экзекуции стоял мой драгоценный Апрель собственной персоной. Он осматривал пейзаж и своих жертв, не иначе.

– Малдер? – ухмыльнулась Оксана. – Наш психолог?

– Ну, это его так Фая зовет – ласково, любя, – осклабился Сашка. – Господи, как пива хочется.

– А еще спортсмен, – выпалила я, стараясь не обращать внимания на то, каким полным подозрений взглядом смотрит на меня Черная Королева. То на меня, то вверх, на Игоря, мать его, Вячеславовича. Я пыталась в срочном порядке придумать, как мне заткнуть Гусева и потихоньку сбежать из этой преисподней, когда настоящий черт подкрался незаметно, сзади.

– Слушай, Ромашка, – услышала я из-за спины и обернулась так резко, что толкнула в плечо Витю Постникова. – Эй-эй, осторожнее. Ты чего на людей бросаешься, Ромашина?