Чтобы кричала ещё громче, чтобы её стоны разносились по всему побережью.
Не отпуская её и не вынимая пальцев, склонился между распахнутыми мокрыми ногами, разводя их еще шире и глядя, как прозрачная вода бьет по розовым створкам ее лона все еще с моими пальцами внутри. Сумасшедшее зрелище.
Самое прекрасное из всего, что я видел. Резко приподнял её, погружаясь в воду и приникая губами ко всё ещё пульсирующему клитору. Втянул его в рот и отстранился, чтобы подуть на него, зная, какие это вызовет ощущения сейчас... Провёл языком по губам и снова набросился на покрасневший бугорок между ними, слегка прикусывая, втягивая в себя. Продолжая пальцами таранить её тело. Сменил пальцы на язык, повторяя те же движения и снова возвращая пальцы во влажную глубину. Вынырнул, вдыхая воздух и тут же набрасываясь на её рот застонав от вкуса её губ
- Люблю тебя, моара…дико люблю…смертельно, - прикусил нижнюю губу до крови, - Саанан бы тебя побрал, как сильно я тебя люблю....
Свободной рукой играя с твёрдым камушкам груди. Перекатывая его между пальцами, пощипывая. Сжимая соблазнительную округлость рукой.
А после снова опустился в воду, чтобы припасть к тому местечку, которое уже ждало меня, снова пульсируя и изнывая...
***
Распахнула затуманенные глаза и увидела его бледное от страсти лицо с заостренными чертами и голодный, дикий взгляд. Но он не оставлял меня, приподнял, и через секунду я почувствовала его горячие губы на своей плоти, там, под водой, все еще чувствительной после оргазма, прикосновение кончика языка заставило взвиться и вскрикнуть, изгибаясь назад, распахивая ноги, сходя с ума от утонченной ласки. По всему телу пошли мурашки. Он вылизывал мою плоть и не прекращал таранить ее пальцами, а потом пальцы сменял наглый язык, проникающий внутрь и снова выскальзывающий наружу, и волна возбуждения, не утихая, нарастала все сильнее, превращаясь в бесконечную пытку. Клитор пульсировал под натиском жадных губ, и я понимала, что готова рыдать от наслаждения. Вынырнул и набросился на мой рот, и я отдавала ему дыхание, стоны, всхлипывала, лаская его спину жадными ладонями, кусая его губы, переплетая свой язык с его языком, задыхаясь и дрожа всем телом.
От его слов сердце перестало биться, а потом, разрываясь, заколотилось о ребра. И я люблю его до безумия...до сумасшествия. Если бы он знал насколько. Мне больно от моей любви к нему. В его руках я умираю от счастья.
Рейн сжимал мои соски, снова терзая рот. Опять опустился в воду, пытка продолжалась, жадные губы вновь обхватили пульсирующий набухший комочек плоти. Жадно обхватили, одновременно с этим очень нежно посасывая и обводя кончиком языка. От каждого касания тело пронизывает тоненькой иголкой и покалывает ею же нервные окончания там…Почувствовала, как погладил пальцем между ягодиц, и внутренне напряглась, забывая, как дышать, но губы, терзающие мою плоть заставляли забыть обо всем, приближая еще один взрыв наслаждения.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ОДЕЙЯ
Я не знала, что он примет именно это решение, не знала и никогда бы не смела на это надеяться, но, когда смотрела в его серо-зеленые глаза, я больше не видела в них ненавистного валлассара, готового поставить меня на колени любой ценой. Я видела в них только ЕГО. Только он мог это сделать ради меня. Не меид, не Рейн дас Даал. А тот мальчик без имени…тот самый, который поклялся мне любить вечно. Он мог вот так безрассудно бросить вызов и Лассару, и Валласу одновременно.
Наверное, именно в этот момент и начали стираться грани между моим долгом и какой-то одержимой любовью к этому мужчине. Я знала, чем он рискнул. Знала, что, если кто-то узнает, его могут линчевать так же, как и моего брата. Народ не признает слабостей своих правителей, они предпочитают видеть на престоле безжалостного и жестокого убийцу и не простят велиару ни одной ошибки. Это обычные смертные могут ошибаться, любить, ненавидеть, а у нас нет такого права. Мы не можем этого себе позволить. Сколько бы невольников ни было у государства, сколько бы ни было золота в казне, правители вечные рабы своего положения, и стоит им лишь оступиться, их порвут на куски те, кто фанатично горланили их имена при коронации. Так всегда говорил мой отец и он был прав.
Шла следом за Сайяром, тяжело дыша, чувствуя, как сердце бешено колотится и не перестает замирать от одной мысли о том, что все может быть иначе. О том, что у нас появился какой-то призрачный шанс, такой зыбкий, хрупкий и тонкий, как самый первый лед на водной глади. И мне было страшно… страшно осознавать, что впервые мне не хочется бежать отсюда сломя голову, впервые я больше не хочу быть Одейей дес Вийяр. Я хочу быть Маалан. Я хочу иметь право любить его, просыпаться с ним рядом, называть его своим и просто быть счастливой. Такая уродливая надежда на фоне общего безумия, крови и смерти. Я знала, что она так же хрупка, как и тот самый тонкий лед. Ее век очень короткий. Она треснет с первыми же сомнениями и разлетится на осколки о гранит реальности, где Рейн дас Даал прежде всего мой враг и лишь потом любимый мужчина, и никак не наоборот.
