— Ты опоздала, — сказала она.

— Прошу простить меня, — ответила Байола, кланяясь. — На улицах много людей.

Де Шателен поджала губы.

— Молва уже разнеслась. Понятия не имею, как это произошло. Народ всегда обо всем прознает. Если бы мы могли использовать это и обратить их пронырливое любопытство во что-то полезное, то я бы не переживала за исход войны.

Канонисса была суровой, крепко сбитой женщиной. Серебристые волосы, неровно остриженные под прямоугольный боб, обрамляли жесткое лицо, состарившееся за время преданной службы длиною в жизнь. Ее губы стали тонкими, а кожа огрубела от возраста и солнечного света. Де Шателен с презрением относилась к косметической хирургии и потому выглядела на все свои сто сорок два года, однако ее движения были полны врожденной жизненной силы. Канонисса по-прежнему могла сражаться, а ее воля — Байола была в этом уверена — оставалась столь же несгибаемой, как и раньше. Она затмевала своим присутствием всех вокруг, высокая, худая как жердь, в полночно-черном доспехе с отделкой из светлого меха горностая и символом разбитого сердца, выполненным из жемчуга и рубинов.

— Они слышали даже больше, чем я, — признала Байола.

— Тогда я просвещу тебя, дитя, — сказала де Шателен. — Хвала Императору, на наш призыв ответили. Я уже практически отчаялась, но это было бы признаком недостатка веры, правда? Волки Фенриса прислали войска, как и обещал Великий Волк. Как раз вовремя. Они уже сразились с врагом и одержали победу. Мы отслеживаем их сигнал. Корабль прибудет в течение нескольких часов.

Байола сложила руки вместе и склонила голову. Целый поток эмоций накрыл Сестру Битвы: она начала отстраняться от мысли, что Волки могли не прийти.

— Сколько их? — спросила она.

— Не знаю. Боюсь, что немного. Но помни: один воин Адептус Астартес стоит сотни гвардейцев. А в части поддержания боевого духа их ценность куда выше. Они смогут убить столько врагов, что даже наши Целестины с ними не сравнятся.

— Да, я слышала об этом. Будем надеяться, что легенды не врут.

— Конечно не врут, — огрызнулась канонисса. — Я сражалась вместе с ними в прошлом. Следи за своими мыслями, палатина.

Байола поклонилась, извиняясь. Во время разговоров с де Шателен это приходилось делать часто.

— Я не хотела выказать неуважение, — произнесла она. — Но до этого мы служили с Льстецами, которые понимают наши пути и находятся в хороших отношениях со священными орденами Экклезиархии. А тут Волки. Я слышала о них… разные вещи.

Выражение лица де Шателен немного смягчилось.

— Да, я тоже. Да и кто не слышал? Но именно эти инструменты своей воли Император выбрал, чтобы помочь нам, поэтому, учитывая необходимость, именно они нам и нужны.

Прямолинейная вера канониссы иногда казалась Байоле трогательной, почти детской. Правда, признавать это, даже просто для себя, было опасно.

— Так и есть, — согласилась она. — Мне бы хотелось их увидеть.

— Тебе предстоит намного более серьезная задача. Я хочу, чтобы ты работала вместе с ними. Станешь нашим каналом связи. Надеюсь, возражений нет?

Байола почувствовала легкое удивление.

— Конечно, но я…

— Ты входила в Орден Фамулус до того, как присоединилась к нам, — отметила де Шателен. — Дипломаты. Я думаю, у тебя еще остались кое- какие навыки с тех пор. Они нам понадобятся.

Канонисса понизила голос и склонила голову, чтобы Байола могла ее слышать.

— Дела между Церковью и Волками не всегда шли гладко, — прошептала она. — Ты это знаешь, да и они не могли забыть. Я не дура, палатина. Я в курсе потенциального конфликта и хочу предотвратить его. Нам придется найти способ работать вместе, если не хотим погибнуть на этом пыльном куске камня.

Она положила свою латную перчатку на руку Байолы. Этот жест странно смотрелся в исполнении закаленной в боях женщины.

— Не подведи меня, Уве, — попросила канонисса. — Ты будешь тем голосом спокойствия, что наладит наш путь навстречу друг другу.

Байола сглотнула, внезапно почувствовав дискомфорт. Работа с Волками напрямую — это было не то, чего она ожидала. В отличие от канониссы, она давно свыклась с мыслью, что космодесантники не придут. Это было сложностью, которую, однако, она должна была предвидеть.

Байола поклонилась:

— Как Ему будет угодно.

Когда она подняла голову, де Шателен уже не смотрела на нее. В зале нарастало беспокойство. Снаружи, с площади, доносились крики гвардейцев на местном наречии хальеха — что-то о заходящем на посадку корабле над горизонтом.