Повисла неловкая тишина. Ингвар вспомнил, что раньше после призывов Хьортура комнату наполнял рев, эхом отражающийся от стен, они поднимали оружие все как один, пуская слюни в предвкушении грядущего кровавого кошмара.
В этот раз было тихо. Ольгейр издал низкое, дребезжащее ворчание, но никто его не подхватил.
Гуннлаугур не пытался воодушевить бойцов. Его обычная воинственность стала более мрачной, и этой черты Ингвар в нем не помнил. Когда Гуннлаугур повернулся к выходу, он встретился взглядом с Ингваром.
— Не то, к чему ты привык, — сказал он. — Такая работа.
Это действительно было не то.
«Я видел, как флоты-ульи заслоняют свет галактических туманностей. Я видел поля, на которых рождаются орки. Я видел, как металлические легионы восстают из тысячелетнего сна. Я видел, как живые корабли вращаются вокруг остатков забытых империй».
Ингвар пожал плечами.
— Нас ждет охота, — ответил он. — К этому я привык.
Перед отправлением все члены стаи пришли к Ингвару. Им было любопытно, они задавали вопросы о том, что он делал во время службы с другими. Они никогда не произносили название «Караул Смерти». Скольких врагов он убил? Какие саги он сложил для включения в анналы Горы? Вальтир спрашивал мало, а Ольгейр — много.
Ёрундур спросил про амулет отряда «Оникс» в форме черепа, который Ингвар носил на шее.
— Напоминание о службе, — ответил тот, неловко сжимая украшение. — Амулет и болтер — вот и все, что я себе оставил.
Казалось, они понимают, что он может рассказать не много. Похоже, они были рады его возвращению. Пока они разговаривали, расспрашивали его и смеялись над скупыми ответами, какая-то доля отчуждения исчезла.
— Ты набрался дурных привычек, — заметил Ольгейр, сверкая глазами. — Нам придется выбить их из тебя.
— Попробуй, — ответил Ингвар.
Гуннлаугур первым покинул комнату вместе с Вальтиром. Перед тем как уйти, он крепко сжал руку Ингвара.
— Мы еще побеседуем как полагается, брат, — сказал он. — Когда время не будет так поджимать.
Ингвар кивнул.
— Нам нужно это сделать, — ответил он.
Затем Ёрундур прекратил задавать вопросы под предлогом необходимости работы над «Вуоко» и ушел, бормоча о том, как глупо выводить машину в бой так скоро. Нельзя сказать, что он улыбнулся, но его мрачное лицо посветлело и темные, как синяки, полосы, залегшие под запавшими глазами, стали чуть бледнее.
— Он уже давно не выглядел таким счастливым, — заметил Ольгейр.
— Все относительно, — сказал Ингвар.
— Он никогда не признается, но он по тебе скучал. Хель, даже я по тебе скучал.
— Я тоже рад тебя видеть, великан.
Потом ушел и Ольгейр, забрав с собой Кровавого Когтя, чтобы нагрузить его еще более суровыми тренировками. Хафлои не сказал Ингвару ни слова, но, оглянувшись через плечо, бросил на него угрюмый, вызывающий взгляд.
Теперь Ингвар остался наедине с Бальдром. Тяжелые шаги остальных стихли во тьме, и комната погрузилась в тишину.
Бальдр улыбнулся. Это была открытая, легкая улыбка.
— Ты нажил себе врага, — отметил он.
Ингвар развел руки в стороны, отказываясь от спора.
— Грозного врага, — согласился он.
— Итак. Скажи, что ты видишь?
Ингвар задумался:
— Что ты имеешь в виду?
— Ярнхамар, — пояснил Бальдр. — Расскажи, как он изменился.
— Тинда больше нет. Так же, как Ульфа и Свафнира. Если честно, я никогда не любил Тинда, но сожалею об остальных.
Бальдр скептично поднял бровь:
— И это все?
Ингвар вздохнул:
— Фьольнир, не надо. Не сейчас.
Бальдр улыбнулся.
