Спустив собак, охотники побежали к раненому быку. Стадо при виде людей пустилось наутек, но собакам удалось остановить теленка, который и был застрелен Никифоровым. Раненый бык при приближении людей поднялся и бросился им навстречу со свирепым ревом; наклонив голову и выставив огромные рога, он несся вперед, оставляя кровавый след. Но собаки, подбежавшие сбоку, обратили на себя его внимание; он круто повернулся к ним и в это время получил еще две пули, которые его свалили.

Обступив жертву, охотники с удивлением рассматривали ее.

— Как хотите, это не мускусный бык, как можно было думать, — заявил Костяков. — У него и шерсть короче, и голова и рога другие.

— Да, он похож на тибетского дикого яка, которого я видел в зоологическом саду, — сказал Горюнов.

— Но здесь, на Севере, единственным представителем этого семейства является мускусный бык. Ovibosmoschatus, — заметил Ордин, — да и тот водится в Северной Америке, а не в Азии.

— Вы правы, но только это не овцебык, это бесспорно.

— Но как же мог тибетский як очутиться здесь, так далеко от своей родины, за десять тысяч километров?

— Это, очевидно, еще одна из загадок Земли Санникова, которую она задает нам, — заметил Костяков. — Может быть, онкилоны привели этих быков с собой и мы нарушим их право собственности?

— Нет, быки эти дикие, — заявил Горохов. — В нашей земле никогда таких не было.

— Для решения загадки нам придется сохранить и увезти с собой хотя бы его череп с рогами, — сказал Горюнов. — Мне помнится, что у яка рога загнуты на концах больше вверх и вообще тоньше, а хвост короче и гуще.

В это время Никифоров приволок добытого им теленка, имевшего только две-три недели от роду.

— Вот-то вкусное жаркое будет! — заявил он. — Много лет я не едал телятины.

— Возвращайтесь сейчас на стан, Капитон, — распорядился Горюнов, — и приведите нарту, а мы пока освежуем зверей.

Никифоров с Пеструшкой пошли назад, ориентируясь на снеговые сугробы, которые отлично выделялись на черном обрыве позади низкой полосы леса.

Остальные стали снимать шкуры с быка и теленка, причем Горюнов обмерил животных и записал их приметы. Над поляной уже кружили несколько крупных птиц, по-видимому грифов, которые рассчитывали, что люди оставят им часть своей добычи. Но их надежды были обмануты, потому что Никифоров догадался привести всех собак, чтобы накормить их досыта на месте и облегчить груз мяса, который приходилось везти к стану. На прощанье ему было наказано сохранить черепа и шкуры всех животных, которых он добудет, сберегая их в ледяной пещере.

Четыре путешественника отправились дальше. По мере удаления от окраины котловины деревья становились выше, трава гуще; появились тополя, осина, черемуха, жимолость, шиповник и другие кусты; иные уже покрылись свежей листвой или зацветали. Горохов с изумлением разглядывал растительность, потому что в окрестностях Казачьего и по всему берегу ничего подобного не было, а южнее он бывал только в зимнее время. Остальных также немало удивило то, что здесь, под 80° широты, растут формы, которые в Сибири не переходят за Полярный круг.

По-прежнему чередовались луговые поляны и полосы леса, становившиеся более густыми; на двух полянах увидели пасущихся быков и с интересом наблюдали их. Но животные при приближении людей обратились в бегство. Это доказывало, что в котловине живут люди, охотящиеся за быками, но не имеющие огнестрельного оружия, так как выстрелы животных не пугали. На одной из полян, километрах в восьми от окраины котловины, кроме черных быков, заметили каких-то бурых животных того же роста. Когда одно из них подняло голову, Горохов воскликнул:

— Смотрите, Матвей Иванович, ведь это же конь, надо быть!

— Похоже на то. Неужели домашний?

— Едва ли; все они одной масти, бурые, с черной полосой вдоль хребта, жидким хвостом и жидкой гривой, да и уши у них длинные, — заявил Ордин, рассматривавший животных в бинокль.

— Тогда они похожи на дикую лошадь, которую Пржевальский открыл в глубине Центральной Азии, — сказал Горюнов.

— Но здесь, среди полярных льдов? Еще одна загадка этой странной земли! — воскликнул Костяков.

— Попытаемся подойти к ним поближе.

Огибая поляну по опушке леса, охотники немного приблизились к лошадям. Они паслись отдельно от быков. Один из коней, видимо старый жеребец, вожак табуна, постоянно поднимал голову, осматривая поляну, и, раздувая ноздри, нюхал воздух. Вдруг, заметив людей, он издал тревожное ржание, отчасти напоминавшее ослиный рев, и весь табун, штук двадцать взрослых и десяток жеребят, помчался прочь, подняв головы и изогнув хвосты.

— Эй, упустили дичь! — вздохнул Горохов. — Жеребеночка бы сварить, вкусные они.

— Ну зачем? Мясо у нас есть на сегодня, а нагружаться нам ни к чему. Да и жаль убивать зря.

— А для коллекций? — заметил Ордин. — Разве это не редкость — дикая лошадь и, вероятно, особой породы?

— Просто одичавшие лошади, — предположил Костяков.

— Не может быть! Все кони у нас белые, редко когда серые или в яблоках, — заявил Горохов.