— Это объясняет нам поправка Дэвиса к теории Дарвина о коралловых островах, — пояснил Генри. — Дарвин не знал, что имеются острова с поднятыми мертвыми рифами. Их открыли позже, и Дэвис указал, что в Тихом океане не везде происходит опускание дна, но местами наблюдается поднятие. Часть действующих вулканов, а может быть, и все они находятся на поднимающихся островах. Наш остров — пример опускания, сменившегося поднятием.

— Этот огромный океан имеет, очевидно, неустойчивое дно, которое местами опускается, местами поднимается, — заметил Кинг.

— Поэтому он так богат вулканами! — прибавил Керри.

— И землетрясениями, — сказал Смит. — Я хорошо помню сильное землетрясение 1906 г. во Фриско, когда город сильно пострадал, а вдоль берега океана образовалась трещина в сотни километров. Я был тогда в школе, и нас водили посмотреть эту трещину в самом городе и в окрестностях его.

— Берега Южной Америки также часто трясутся, и целые города разрушаются, подтвердил Кинг.

— А с другой стороны океана — Япония, которая славится своими вулканами и землетрясениями, а также Курильские острова и Камчатка тоже с вулканами.

— Завтра следовало бы осмотреть южный берег и склон вулкана, — предложил Кинг. — Мы его еще не знаем. Нет ли там рифа и поселения полинезийцев?

— Что же, пойдем, я охотно присоединюсь к вам, — заявил Форс. — Мне делать нечего, Элиас один справится с починкой радиоприемника.

11. Встреча с полинезийцами

Ночь в пещерах прошла спокойно. Утром на занавесках одной из пещер нашли несколько прежних обитателей — летучих мышей, которые хотели вернуться в свое жилище, но вынуждены были остаться на его пороге. После завтрака Кинг, Смит, Генри и Форс, захватив ружья, ушли, Элиас остался у радио, а Керри, не склонный к дальним прогулкам, особенно в жаркие часы дня, занялся проверкой своих вычислений широты.

В этот день погода, до сих пор солнечная, со слабым ветром, умерявшим зной, с утра начала меняться. Появились облака, все более разраставшиеся, и обилие влаги в воздухе делало его удушливым.

Четыре путешественника прошли по тропе над скалами у залива, убедились, что самолет стоит на месте и вблизи него никого нет, кроме чаек, которые то кружили над спокойной водой моря, высматривая рыбок, то бродили по песку пляжа или нахально садились на крылья самолета.

Миновав спуск на пляж, путешественники углубились в лес по хорошо протоптанной тропе и вскоре вышли на южный склон горы. Здесь лес поредел и появились признаки кораллового рифа, сначала в виде отдельных выветрелых глыб среди кустов, а затем — в виде такого же невысокого обрыва, как на северном склоне, но более заросшего кустами и деревьями. Генри первый заметил желтоватые глыбы среди зелени и обратил на них внимание спутников. Больших пещер в известняке здесь не было, кое-где попадались только небольшие ниши.

— Мы удачно попали сначала на северный склон горы, где нашли удобное жилье! — заметил Кинг.

Пронзительный визг свиньи прервал его речь. Охотники приготовили ружья и осторожно двинулись вперед. За полосой кустов и деревьев, совсем закрывших часть рифа, они увидели полинезийца, нагнувшегося над барахтавшейся на земле крупной свиньей. Он был почти голый, только короткая юбочка из стеблей и листьев охватывала его бедра. Вытащив из-за пояса этой юбочки какие-то длинные волокна, он быстро обвязал ими морду свиньи, шея которой была придавлена его ногой, затем связал ей передние ноги, а с задних размотал длинный аркан. Это было нечто вроде лассо, которым ковбои Техаса ловят на скаку лошадей и быков. Свернув лассо кольцом, они ловко бросают его на намеченную жертву, лассо охватывает ее ноги, и она падает. […]

Полинезийцы применяли тот же метод ловли к своим бродячим свиньям, чтобы не поранив их, доставить к хижине и посадить в клетку для откорма. Туземец был так занят увязыванием свиньи, что не заметил охотников, стоявших среди кустов в нескольких шагах от него.

— Пойдем, — шепнул Кинг, — он безоружен, но не убежит от своей добычи.

Подошли осторожно сзади, и Кинг сказал по-малайски:

— Не бойся, храбрый старый воин, мы не враги!

Туземец быстро выпрямился. При виде четырех белых вооруженных людей он приготовился бежать. На его лице отражались страх и изумление. А свинья, почувствовав, что ее уже не держат, начала барахтаться и визжать.

— Не бойся, не бойся, — повторил Кинг, — мы не отнимем твою свинью!

— Ты не япон, нет, не япон? — пробормотал туземец, рассмотревший лица и одежду чужеземцев.

— Не япон, мы эмерикен! — сказал Кинг.

— Эмерикен, зачем здесь, как попал остров? — проговорил туземец, успокаиваясь.

— Прилетели на большой железной птице. Знаешь, птица летит высоко, высоко, потом садится на воду. А из птицы вылезают люди.

— Знаю, знаю! — закивал туземец и показал рукой, как планирует гидроплан перед посадкой на воду. — А где твоя птица?

— Там, птица немного заболела, ей нужно отдохнуть. Отдохнет — и мы полетим дальше.

— Там залив, спокойная вода, хорошо! — догадался туземец. — А куда полетит дальше?

— Эмерика, назад, домой. А сколько людей живет на этом острове? Как он называется?

— Туа-еа! Туа-еа! — ответил туземец и быстро показал подряд семь раз обе растопыренные руки.