Силуэт, усталый, сгорбленный, качнулся в осень и исчез. Рик подумал, что никогда больше его не увидит. Зная наперёд чужую судьбу, он мог бы остановить попавшего, но не стал. Иначе это было бы тождественно тому, что делала с мирами Армада.

— Просто любопытный дурак. Неинтересный и бесполезный, — Рик убрал дело о попавшем в стол — позже отнесёт его в застенки архива — и, щёлкнув клавишей, открыл базу, чтобы подтвердить под его цифровым близнецом (Ян уже внёс, не поленился, спасибо ему) себя как дознавателя. — Пишет в дешёвом журнале всякую чушь про русалок и оборотней.

Ему стало нестерпимо жаль Романа Рёмина. А потом он напомнил себе ещё раз: дом, семья, дочка, самый родной и важный сердцу край, принявший пришлого чужака и отвергнувших тех, кто когда-то в нём родился. И ощутил злобную зависть.

— Может, и не совсем дурак, раз есть фантазия, — сказала Эрна.

— Скажите ещё — талант писателя. Но нам он ни к чему.

Эрна вздохнула.

— Я не жестокий, — возразил Рик. — Я справедливый. Даже хороший — не отвёл его к фрезеровщикам. Ну, ладно — так решил Ян…

Этажом выше тот ругал племянницу. Вряд ли это у него, доброго дядюшки, выходило результативно. Результативно у него получилось другое: мгновенно принять решение. Нет, Ян не зря был директором.

— Если хотите, схожу вам за лимонным пирогом, — предложила Эрна, глядя на уменьшившуюся горку мягких вафель.

Рик улыбнулся ей, покачав головой.

— Эрна, знаете… Иногда мне кажется, что у вас вот тут…

Замдиректора шутливо очертил над своей головой круг, изображая ангельский нимб. Эрна потрогала пучок на затылке. Подумала, что выбилась прядь, и начальник говорит про неё.

— Красивая вы, красивая, — сказал Рик. — И с причёской всё в порядке. Я имел в виду — святость…

Скулы секретарши покраснели. Она знала, что всё сказанное неправда (и про причёску тоже — почувствовала же, что топорщатся волосы, надо переделать), но краснеть было очень приятно, хоть и непрофессионально. День только начинался — ещё исправится.

— Если я вам пока не нужна, то пойду. Хотела навести порядок в отчётности техников по резерву дверей.

— Да-да, Эрна. Спасибо.

Ковер заглушал каблучный цокот, превращая его в глухое осторожное буханье, хотя Эрна и без того ступала тихо, по крайней мере у него в кабинете. Рик уважал тишину, а Эрна уважала его и была вполне готова надеть не то, что туфли на низкой подошве — домашние тапки с помпонами, если бы не дресс-код, обязательный для служащих и руководства.

«А то разбалуются, — Ян, сам практически круглосуточно носящий костюм, требовал от подчинённых того же. — У нас Организация, а не клуб какой-нибудь».

Заместитель оттянул свой галстук и невесело скривился. Жуть как не любил эти удавки.

Сохраняя дело с внесёнными в него отметками-идентификацией, Рик заметил, что в базе кто-то недавно был, и это сразу выбило из его головы все мысли о Рёмине. В самой глубине, там, где, уютно свернувшись, покоились те из профессорских исследований-работ, которые тот ещё при жизни окрестил как «не для всех», блистал, пылал, взывал о нарушении след, подозрительный своими цветом и яркостью. Рик пощёлкал — отпечаток Яна. Только отчего он зелёный? Директор всегда пользовался золотым, который по умолчанию включал в себя полномочия «зелени», а золотой к тому же не маркировал свой путь, не пачкал. Неужели Капитан? Но как — биометрия ведь, помимо паролей…

Четвёртая.

— Здесь нужен ремень. Или наоборот — похвалить. Не знаю.

И если Капитан искал дверь, то Четвёртая искала себя — те свои четырнадцать лет жизни, о которых ничего не помнила. Плохо, должно быть, ощущать в голове такой обширный и страшный провал. Настолько плохо, что можно сделать пакость. Например, украсть дядюшкин код. Заместитель ощутил досаду.

— Почему ты такая проблемная, девочка?

Но след вился в странном направлении — к работам, посвящённым принципам наследования и тем хитроумным кирпичикам в генах Идущих, которые влияют на то, каким будет последующее, кровно связанное (в отличие от просто выдернутых) с предыдущим поколение. И что оно приобретёт. Чуйку. Ночные глаза. Завесу. Контрафакт.

Или неуёмную жажду совать свой нос туда, куда не следует.

Контрафактные двери умел делать старый профессор. А что ещё он умел? Он, создатель, великий, почти всемогущий учёный, поймавший однажды время за хвост и завязавший узлом… Замдиректора никогда не верил в общепринятое мнение, говорившее о смерти основателя Организации из-за неудачного эксперимента: Фридрих Креймер был не прост и ничуть не рассеян, а в биографии его белели подозрительные пятна, очень похожие на те, которые вырезаются на карте жизни специальными ножницами. Рик не успел лично познакомиться с ним, но почерпнул достаточно из базы и старых архивов. Например, портрет профессора в молодости.