как ты догадался, что я – это не он. Если Джулия что-то заподозрит…

– Ты сошел с ума? – взревел Эш.

– Говори тише, – предупредил он. Ему не хотелось, чтобы слуги подслушали их разговор.

– Ты действительно веришь в то, что сможешь обмануть Джулию и она поверит, что ты – это Альберт?

Он делал это уже целую неделю. Он убедил всех: слуг, викария, нескольких плакальщиков, Джулию. Но не этих двоих, в чем и заключалась его проблема. Он развернулся и заявил:

– Альберт не дал мне выбора, я должен выполнить его просьбу.

– У нее уже слишком большой срок для выкидыша, – заметил Локк, стоявший плечом к плечу с Эшем, словно вместе они могли убедить его в безрассудстве принятого решения. Как будто он не знал об этом сам.

Эдвард сердито посмотрел на него:

– Можете пообещать, что сохраните все в тайне? Вы знаете, как она его любит и как сильно он любил ее. Разве ее сердце не разобьется, если она узнает, что его убили? Разве ей не может стать плохо от горя?

Тяжело вздохнув, Локк двинулся к буфету, схватил графин и налил себе еще скотча. Хотя Эдвард знал, что он попал в точку, это не принесло ему желаемого удовлетворения.

– Ты хоть представляешь себе, что будет с Джулией, когда этот обман раскроется? – спросил Эш.

Вот об этом он думал все время – и когда пробирался сквозь джунгли с телом брата на руках, и когда плыл в Англию, и когда ехал в фургоне с гробом, в котором покоилось тело графа Грейлинга.

– Ее мнение обо мне станет еще хуже. Я думаю, что она запустит в меня первым попавшимся под руку предметом, чтобы нанести смертельную рану. Она будет опустошена, ее сердце разобьется, а жизнь погаснет.

– Именно поэтому ты должен во всем признаться и сейчас же прекратить этот обман.

– Нет.

– Тогда это сделаю я, – заявил Эш и направился к двери.

Эдвард преградил ему путь, когда он потянулся к задвижке.

– Только прикоснись к двери – и живо окажешься на полу.

Эш уставился на него:

– Я отказываюсь принимать в этом участие.

– Возможно, ты старше и носишь более высокий титул, но это тебя не касается.

Покачав головой, Эш выпятил подбородок:

– Напротив, очень даже касается. Локк, скажи ему, что он дурак и не должен этого делать.

– К сожалению, я с ним согласен.

Ошеломленный, Эш повернулся к Локку. Человек, во мнении которого он не сомневался и считал своим союзником, присел на край стола с бокалом скотча в руках.

– Ты не думаешь, что это плохая идея?

– Я убежден, что это худшая идея, которая может прийти в голову англичанину, отправившемуся в крестовый поход. Но он прав. Это не наше дело, и у нас нет права голоса.

– Может, тебя и не заботит Джулия. Но мне не все равно.

– А если Эдвард прав и известие о смерти Альберта отразится на ее беременности? Если она потеряет последнее, что их связывало? Кем ты будешь себя чувствовать?

Эш обмяк и отступил назад.

– Я любил Альберта, как брата.

– Любить кого-то, как брата, – это не то же самое, что быть его братом, – сказал Локк. – Не говоря уже о том, что нас не было вместе с Альбертом, когда он испустил последний вздох. Мы не слышали последних слов Альберта и не были свидетелями отчаяния, которое могло привести его в замешательство.

– «Стань мной, – задыхаясь, шептал он. – Стань мной». – Эдвард никогда не представлял себе, сколько силы можно вложить в два маленьких слова из девяти букв.

– Почему ты всегда так чертовски логичен? – спросил Эш.

Локк поднял свой бокал:

– На твоем месте я бы не жаловался. Моя логика помогла тебе завоевать жену.

Покачав головой, Эш снова обратился к Эдварду: