– Как твои ноги?

– Намного лучше. Твой массаж принес заметное облегчение. Поскольку мы тут вдвоем, я не думаю, что следует соблюдать формальности.

– Я согласен.

Поднявшись, она обрадовалась, что отечность прошла и ей не придется хромать, испытывая болезненные ощущения. Джулия не могла бы сказать, что уверена в этом, но ей показалось, что Альберт перестал дышать, когда она приблизилась к нему.

– Тебе должно быть уютно, – пробормотала она, забрав у него бокал и поставив его на камин.

Сунув руки под расстегнутый пиджак, она подняла их к плечам и с улыбкой произнесла:

– Ты стал шире за время своего отсутствия.

– Восхождение в горы – задача не из легких.

Пиджак начал сползать. Джулия поймала его, прежде чем он упал на пол, и бросила на ближайший стул. Затем она медленно расстегнула пуговицы его черного жилета.

– Ты загорел.

– Африканское солнце сурово.

Она подняла на него глаза и сказала:

– Я всегда могла различить вас с Эдвардом, потому что он был не таким светлым, как ты. Ты не сгорел в Африке?

– Нет.

Она сняла жилет и, бросив его к пиджаку, начала развязывать шейный платок.

– Джулия, я не уверен, что это разумно.

Она окинула его испытующим взглядом: «Неразумно чувствовать себя уютно?»

– Искушать меня.

Ее охватило волнение. Да, они носили траур. Да, он погружен в горе. Но она все еще обладала властью над ним. Она отшвырнула шейный платок в сторону и обхватила его лицо ладонями так, что пальцы касались затылка.

– Я так сильно скучала по тебе.

Она наклонила его голову, встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Он обнял ее, привлекая к себе. Его язык скользнул ей в рот, и поцелуй стал глубже. Она буквально таяла в его руках.

Голод. Острая необходимость. Насущная потребность. Сейчас они испытывали весь спектр этих чувств. Как будто над ними в ожидании нависла смерть, а страсть и желание могли отвратить ее. Глухое рычание вырвалось из его горла и прокатилось по ее грудям, касавшимся его тела.

Жар между ними усилился. Его руки скользнули по ее спине, бедрам, ягодицам, и он еще сильнее прижал ее к себе. Его твердое мужество уперлось ей в живот, сводя ее с ума от желания. Они так долго не занимались любовью. Как только стало известно, что она беременна, Альберт настоял на том, чтобы они воздержались от какой-либо близости, опасаясь, что его страсть может спровоцировать потерю ребенка. О, он целовал ее, обнимал и гладил при любом удобном случае, но не так, не с таким ожесточением. Она не знала, испытывали ли они когда-либо настолько примитивные желания. Ей казалось, что после своих путешествий по далеким от цивилизации местам он нуждался в приручении.

Стук в дверь заставил его отпрыгнуть от Джулии, как будто их поймали на чем-то запрещенном. Они оба тяжело дышали. Ужас отражался в его глазах.

– Прошу прощения, – прохрипел он.

Она почувствовала разочарование, оттого что он отступил от нее и словно сожалел о том, что произошло между ними мгновение назад.

– В этом нет необходимости. Ты – мой муж.

– Но ребенок, – его взгляд опустился на ее живот. – Я сделал ему больно?

– Твой сын намного сильнее, чем ты думаешь, – ответила Джулия, но тем не менее сделала шаг назад и пригласила слуг войти.

Они внесли несколько подносов с различными блюдами. Джулия села, и горничная поставила поднос ей на колени. Альберт стоял у камина и пил вино, пока горничная ставила его поднос на журнальный столик.

– Вам будет угодно что-либо еще, милорд? – спросила она.

Глядя на огонь, Альберт сделал глоток вина.

– Нет, этого достаточно, – сказала Джулия.

Слуги ушли, закрыв за собой дверь. Ее муж не сдвинулся с места.

– Альберт! – позвала она.

Он казался потерянным и не откликнулся.

– Альберт! – произнесла она более резко.

Наконец он повернулся к ней. Его лицо было нахмуренным и слегка перекошенным, как будто ему было больно.