потешить плоть, и относились соответственно. Кто же разговаривает с постельной игрушкой? И о чем с ней можно разговаривать?

Потом, когда у Таламира открылись воинские таланты, с ним тем более разговаривали только о войне. Или о постели.

С Алаис же он разговаривал об организации свадьбы, о поместье, о том, как воспитывали аристократов – и получал вежливые (побудь тут невежливой) ответы. И определенно учился. Узнавал нечто новое…

Алаис тоже узнала кое-что новое о себе. И получилось это совершено случайно.

Она купалась перед сном. Поскольку таскать и греть воду, а также чистить и мыть ванну предстояло не ей, она решила купаться как привыкла – два раза в день.

Вечером она так же расслаблялась в горячей воде, когда со двора донеслось весьма немелодичное и громкое пение. Нажрался кто-то, вот душу и потянуло развернуться.

– Вы любите громко петь в душе? Ребята, кто любит громко петь в душе? – задумчиво спросила Алаис у гобелена.

Судя по звукам, которые донеслись со двора, петь, может, кто и любил, а вот слушать не очень.

– К счастью стремимся сквозь все испытанья…. - промурлыкала Алаис. И – закашлялась.

О, черт!

Раньше она петь не пыталась, как-то не до того было, а ведь Арден, в которого тут верят подкинул ей реальную плюшку. У Алаис Карнавон оказался потрясающий голос. Глубокое грудное контральто…

Класс!

В той жизни у нее было мецо-сопрано.

А диапазон?

Следующие несколько минут Алаис проделывала упражнения для связок, радуясь, что никого нет рядом. Вряд ли зрелище девчонки-альбиноса, которая лежит в здоровенной деревянной лоханке и старательно выпевает 'ми', 'ме', 'ма', 'мо', 'му', добавило бы кому-то здоровья. Встать и петь во весь рост?

Можно. Но вылезать из воды не хотелось, слишком уж быстро она остывала, так что Алаис позволила себе маленькие вольности. Да и не на концерте…

Девушка набрала воздуха в грудь.

У каждого есть своя любимая песня. Некогда у Тани это было 'Прекрасное далеко'. Отличная песня, и диапазон широкий. Вот и попробуем распеться, хоть как.

Когда песня закончилась, Алаис поняла, что одна ее проблема точно будет решена.

Было и здесь сословие, которое считали чудаковатым. Для них были обыденными разгильдяйство, бродяжничество, иногда и случайные связи, они стояли вне сословий и гильдий, на них никто не заявлял права…

Менестрели.

А еще – их старались не задевать. Не в силу страха перед предками всемогущих СМИ и ток-шоу. Нет. Просто здесь менестрели считались слугами Мелионы. Дескать, однажды богиня устала после творения, присела на камушек и задумалась. И услышала песню. И так ей хорошо и душевно стало…

Пела девчонка, собирая ягоду, а когда допела, богиня решила явиться и отблагодарить смертную.

Явилась, и спрашивает, мол, что тебе угодно получить в награду за пение, дитя мое?

А девчонка, не будь дура, и ответила – возможность петь для этого мира.

Рассмеялась Богиня – и даровала ей талант сирены. Девчонка смогла голосом повелевать волнами, управлять ветрами, люди и животные ее слушали, раскрыв рот…

Так родился первый менестрель.

Конец истории терялся в тумане.

По одним легендам – девушка вышла замуж за короля. По вторым – ушла в море. По третьим – стала бродить по дорогам. Умереть она ведь не может, ее Богиня благословила…

Так что менестрелей старались не обижать.

Нет, панацеей это не было, плохого певца могли и гнилым овощем 'угостить', могли и выпороть, могли смазливую певичку и использовать по назначению….

Могли.

Но это было лучше, чем ничего. К тому же смазливой Алаис себя не назвала бы даже после литра водки.

Менестрель?

А ведь запас местных песен у нее есть. Здесь предпочитали нечто вроде баллад, а память Алаис послушно укладывала их внутри.

Позор и ущерб герцогской чести?!