Если она сейчас пропадет, Таламир ей ноги вырвет. И не обязательно в переносном смысле.

– …вы согласны, герцогесса?

– Да-да, дорогая, продолжайте, ваши истории весьма познавательны, – Алаис сделала слабый жест рукой, показывая, что внимательно слушает.

Девицы выглядели так, словно червяка сглотнули. Кажется, она не с тем согласилась… или не так? Или ее уесть хотели?

Её?!

Ну-ну.

Алаис опять изобразила умирающего лебедя и откинулась на подушки. Ох, чего-то худо мне…

Ей и правда было плоховато, но не настолько, как она показывала. Ничего, в целях самосохранения лучше побыть грязной, вонючей и больной, авось хоть супружеский долг до свадьбы не стребуют.

И верно, в глазах Таламира читалось явное отвращение. Пожалел, небось, уже, что ее сестру солдатне отдал… ничего, припомним. Алаис мысленно пообещала себе, что она Таламира тоже пожалеет. Чем-нибудь потяжелее.

– Оставьте нас.

Девицы вымелись, словно вспугнутый курятник, с таким же изяществом и звуковым сопровождением. Алаис проводила их больными глазами.

– Монтьер…

– Лежите, Алаис, вы пока ужасно выглядите, – снизошел до комплимента Таламир.

– Ваша воля – закон, монтьер, – Алаис сделала вид, что приподнимает голову от подушки – и тут же уронила ее обратно. От волос и кожи так потом шибало, что она сама морщилась. Небось, мухи на подлете дохли. Спасибо, тут хоть блох нету, или они тоже от вкуса и запаха Алаис померши?

Таламир, хоть и кривил нос, но помирать не собирался.

– К свадьбе вы должны прийти в себя, Алаис.

– Когда, монтьер?

– Через пятнадцать дней.

– Монтьер! – ахнула Алаис вполне искренне.

– Что вас не устраивает? – Таламир интересовался с нотками надвигающейся грозы в голосе, но Алаис храбро захлопала глазками.

– Монтьер, как же так? Я же… я слишком слаба, я ничего не успею! А торжество должно быть на высшем уровне, все же вы становитесь герцогом Карнавон! Гости, стол, платье, храм… охххх!

За голову она схватилась вполне искренне, потому что память Алаис внезапно развернулась во всю мощь и показала девушке, сколько всего надо бы сделать. Начиная с платья для невесты и кончая заказом бочек вина у виноторговцев и новой рясы для возносящего в храме Карнавонов.

Таламир ощутимо расслабился. Чего, интересно, он ожидал? Что его начнут умолять отложить торжество? Потому как траур и вообще, прилетит волшебник на ковре-самолете и выручит прекрасную принцессу из плена?

Ага, как же. Это – в сказках. В жизни принцессе приходится все делать самой, да еще и волшебника пинать, чтобы двигался. У Бога кроме твоих – рук нету, никто ничего за тебя не сделает.

– Платье возьмете вашей матери, просто перешьете. Скажите девкам, они помогут.

Алаис закивала.

– Как прикажете, монтьер.

Мысленно прикинула. Если кое-какие шмотки ее старшего братца на Таламра и налезут, то она, в платье матери…

Ох, ёк!

Герцогиня отличалась золотыми волосами и синими глазами, шикарной фигурой и статью. А Алаис? Это все равно, что моль покрасить масляной краской. Платья матери ей не подойдут ни по оттенку, ни по… да вообще никак не пойдут! Чучело огородное будет!

Но ей-то что? Фотографов тут не водится, а какое она впечатление произведет на Таламировых прихвостней? Да ей заранее плевать! Она здесь баба-яга в тылу врага, так и отнесемся.

– Торжество будет очень скромным, не больше двух сотен гостей, запасов хватит, храм и так содержится в порядке…

Алаис промолчала, скромно кивая, и думая, что этим вылезшее из грязи быдло и отличается от аристократии. Таламиру и в голову не придет, сколько всего надо для торжества, этому аристократов учат с детства.

– Скажите, Алаис, где ваш отец хранил деньги?

Алаис хлопнула глазами.

– В сокровищницах, монтьер.

– Сокровищницах? То есть их несколько?

Таламир аж вперед подался.

– Две, монтьер, – пискнула Алаис.