Ничего, переживем! Рожать тяжелее, а помирать – тем более. Может, еще пару родинок на лице нарисовать? Или не стоит?

Алаис серьезно обдумала этот вопрос, но потом решила не переигрывать.

Морщины – это нечто иное. Мы говорим, двигаемся, мимический рисунок меняется каждую минуту, мы улыбаемся, хмуримся, кто там разберет, на каком месте та или иная морщина? А вот родинка…

Забудешь еще с нервов, где ее нарисовала, и будет она со лба на нос путешествовать.

Главное в нашем деле – не переигрывать.

Оставалось платье.

Вообще, пару материнских Алаис привезла. Так это ж герцогские! То есть – с вышивкой, вырезом, украшениями… ну что тут скажешь?

Вышивку отодрать, так даже лучше будет. Видно, что платье было хорошим, но куплено явно у старьевщика, по сходной цене. Еще пару пятен посадить и подол порвать, в самый раз будет. Украшения тоже долой, оставить только одно. Поаляповатистее. И прицепить на самый центр, чтобы было видно – старались! Украшали платьице!

Алаис размышляла, а руки привычно выдергивали серебряную нить из юбки, безжалостно обрывали кружево, потом встала проблема выреза.

Платье должно быть глухим, и никак иначе. Это лицо загримировать можно, и шею, а грудь? Да и не носят приличные старушки ничего столь открытого, тем более в путешествии.

Алаис долго размышляла, а потом плюнула. Взяла – и закрыла вырез вставкой из другой ткани. И пришила намертво. Было бы там белое кружево, было бы эротично, а так получилось дешево, сердито и под горло. Темненько, скромненько, вот сюда цветок из ткани и приляпать. Достойная вдова Лернен из… из Ронола, благо, это черт те где расположено.

Когда Алаис надела на себя рюкзак, сверху платье, а потом еще и плащ накинула, сгорбилась и зашамкала губами… черрррт!

Зубы!!!

Вот так и прокалываются! Не бывает здесь и сейчас у старушек такого оскала – хоть проволоку перекусывай! Не бывает!

Зубы были спешно замазаны темным, и старуха ощерилась кучей провалов в челюсти. Так-то оно лучше будет. Руки?

Да, еще и руки гримировать, все время в перчатках не находишься. Теплый плащ засвинячить побольше – и отлично. Можно еще волосы запачкать побольше, да и запах, запах! Помойку, что ли, на себя опрокинуть? Или просто поспать в этом платьице? Упражнения поделать? Поотжиматься, поприседать?

Алаис вздохнула.

Только сейчас она в полной мере поняла, как горек хлеб шпиона. Столько продумать надо – с ума сойдешь!

Ничего, она справится! Еще как справится, если жить хочется!

Ант Таламир проводил эту ночь куда как приятнее, чем его супруга. Он долго и со вкусом любил королеву, пока наконец не настало перенасыщение, и любовники не отвалились друг от друга.

– Ты как всегда, восхитителен, мой жеребец, – мурлыкнула королева, проводя по волосатой груди тонким пальчиком.

Таламир перехватил нежную ручку и поцеловал, про себя кляня тупых баб. И чего их тянет на возвышенные беседы после любви? Вот ему сейчас бы пожрать, а потом поспать, и побольше, побольше! Не дадут ведь! Приходится изображать из себя галантного кавалера!

Таламир даже с симпатией подумал о жене. Алаис каждый раз приказывала ставить в спальню поднос с едой, и не разговаривала, а отворачивалась и засыпала. Что еще надо для счастья?

– Моя королева, для вас – что угодно! Рядом с вами и дерево встанет, даже если его бурей повалило.

Лидия хихикнула в ответ на комплимент, и Таламир подумал, что его это… раздражает?

Алаис никогда себе такого не позволяла, она была аристократкой до мозга костей. Лидия же…

Одна впитала манеры с молоком матери, аристократка с кости и крови, вторая же… Новородье*, этим все сказано. Как ни тянись, все не то, не так…

* новородье – те, кто получил свой титул после смерти последнего из королей. Прим. авт.

– Я боялась, что ты меня забыл.

– Никогда! Это просто невозможно.

– И все же я не верю, что твоя жена так уродлива.

– Я могу привести ее ко двору, ваше величество – убедитесь сами, – разыграл обиду Таламир.

Лидия подумала.

– Что ж. Это моя обязанность – покровительствовать сироткам. Малый прием будет через десять дней, приводи свою жену. Представишь ее, посмотрим, что там за уродина.

– Вы поймете меня, ваше величество. Воистину, только супружеский долг и надежда на наследника с кровью Карнавон заставляют меня…