заметить, что стало с Хамадом и куда он делся. В раскуроченных коридорах валялись окровавленные тела команды корабля, чья искалеченная плоть выглядела так, словно её пропустили через мясорубку.
В одном из проходов комитетчик заметил ружье Хамада, брошенное на полу. Он поднял его и направился в самую гущу сражения.
Перед ним развернулась страшная картина. Корпус судна расползался на глазах, словно его вскрывали консервным ножом. Оружие ксеноформов, представляющее собой диски разных размеров с атомарной режущей кромкой проходило сквозь металл, кости и камень, почти не задерживаясь в них. Человеческие тела оно пробивало насквозь. Если у штурмовиков в руках были энергокнуты и пистолеты с дисками, то для судна Родерика нападавшие припасли и другие игрушки.
Потом, собирая кое-как информацию о стычках в открытом космосе, когда он вернулся в Конгломерат, Янис узнал, что для абордажа ксеноформы использовали крюки и выстрелы из пушек с антивеществом. Разрушив таким образом двигатели, повредив внешнюю броню и проникнув внутрь, штурмовики применили дисковые пистолеты и энергокнуты, оглушив системы судна магнитными волнами из мощных пушек. Плазменных ружей или пистолетов у них не было. Не хотели повредить груз, как подумал тогда Ян.
Только люди были иного мнения. Большая часть команды Родерика выбрала смерть в бою, чем унизительная жизнь в неизвестности под контролем ксеноформ. Никому не хотелось превращаться в марионетки каких-то каракатиц.
Последнее, что запомнил комитетчик, это была вспышка ослепительного белого пламени, лизнувшая переборки и шпангоуты судна в главном транспортном коридоре, ведущем к спасательным капсулам. Яниса отбросило на стену, выбив из него дух.
Он пришёл в себя в комнате, больше всего похожей на круглый аквариум, но без воды. Прозрачные стены, за которыми плавали небольшие нежно- голубые создания, похожие на гибриды человека и ксеноформов, позволяли видеть всё происходящее. Рядом с ним лежали выжившие подчинённые капитана Родерика. Хамада среди них не было. Старпом либо погиб, либо находился в другой палате. Карилису оказали первую помощь, и теперь он лежал спелёнатым в желеобразной капсуле, стесняющей движения и делающей их медленными. Янис почти не чувствовал боли, хотя и предполагал, что провёл в этом месте не один день. Ноги и руки затекли, стали слабыми и дрожащими, как у младенца.
Иногда проем в прозрачной стене превращался в дрожащее золотистым светом марево, сквозь которое в палату вплывали несколько голубых созданий, тут же выпускавшие из подбрюшья короткие ножки, на которых семенили к пациентам. Иногда кого-то уводили прочь, без объяснений и без угроз. Никто не пытался разговаривать, лёжа без движения и старательно глядя в потолок. Ян и сам чувствовал странное нежелание произносить слова, словно его накачали каким-то наркотиком. Впрочем, почему бы и нет. Ввести в организм мышечные релаксанты было бы куда проще, чем выставлять у палаты охрану или приковывать пациентов к койкам. Карилис лежал в своём овальном гробу, почти полностью погруженный в прозрачную тягучую плёнку и с трудом ощущал свой вес. Наверное, такая же технология погружения в субстанцию применялась и на кораблях ксеноформ, позволяя им совершать немыслимые для человеческого организма манёвры и не бояться перегрузок при этом.
Комитетчик плохо запомнил те дни. Зато воспоминания следующих недель и месяцев навечно врезались ему в память…
После яркого стерильного плена медблока арена казалась воплощением грязи и темноты. Редкие светильники золотистого цвета в форме шаров покоились в трёхглавых подставках по периметру амфитеатра, почти не давая света внизу, где на пропитанном кровью и дерьмом песке должен был состояться один из его первых боев. Самый первый, если быть точным. Зрители собрались загодя, проглотив разогрев и настроившись на начало настоящих схваток. Мелкие и тщедушные представители других рас за пределами Конгломерата бросались в бой с дикими животными, мутантами из необитаемых миров приграничья и неудачными экспериментами самих ксеноформов. Последние не принимали участия в боях, только наблюдали издалека, с высоты затемнённых лоджий-аквариумов под потолком.
Янис ступил на песок, моргая и пытаясь быстро привыкнуть к такому скудному освещению. Зрители, большая часть которых была теми же шахтёрами и рабочими, рядом с которыми трудился Карилис ещё совсем недавно, начали бросать на арену грязные тряпки, осколки глиняной посуды и камни, пронесённые с собой в карманах. Избиение или возбуждение интереса гладиатора подобными способами запрещались, сурово караясь и преследуясь охранниками, но зачинщиков ловили не всегда, а фавориты прошлых боев, сидящие отдельно от остальных, имели свои привилегии.
К примеру, они могли запустить увесистым камнем по голове медлительного новичка, оправдывая это той же попыткой раззадорить участника. Как всегда, никто не хотел никого обидеть, просто решили потрепать нервы и помочь новичку поскорее выплеснуть в кровь достаточно адреналина для схватки. Злить, дразнить, разъярять и всячески провоцировать гладиаторов разрешалось только охране. Молчаливые слуги ксеноформов, в неизменных длинных хламидах и с опущенными на лицо капюшонами тыкали длинными палками в гладиаторов, заставляя тех падать на песок и вдыхать ароматы предыдущих участников. На концах палок имелись утолщения, бьющие током каждого, к кому прикасались. Охрана не брезговала энергокнутами, щелкая ими рядом с Карилисом уже вторую минуту. Комитетчик стоял голый по пояс, сжимая в руках своё глупое оружие в виде топора с длинным древком. Тяжёлое лезвие то и дело тянуло оружие к земле, и подходило, скорее, для огромного великана или одного из ксеноформов.
Когда зрение Яна немного адаптировалось к полумраку, зрители как-то разом притихли и замерли. Ян закрутил головой, пытаясь понять, что происходит. По логике вещей, сейчас на арену должен был выйти его противник. Карилис крепче сжал древко топора. Яркий свет, вспыхнувший из потаённых осветительных сфер, заставил Яна закрыть глаза рукой и отшатнуться. Трибуны грохнули овациями, и по ним прокатился один и тот же
