Похожей издали на рану,И гроздь брусники темно-сизой,Покрытая лиловой тенью,И смутное дыханье бриза,Меняющего направленье.Разжаты пальцы белых лилий,Которым нет уже запретаПодобьем чайки белокрылойРаскрыться и рвануться к свету.И вместо облачка на синийПростор, в пустынные высоты,Как будто выступивший иней,Лег след ночного самолета.И мне понятно нетерпенье,Какое сдерживают птицы,Чье оглушительное пеньеГотово ливнями пролиться.
Запутать муху в паутинуЕще жужжащей и живой,Ломать ей кости, гнуть ей спинуИ вешать книзу головой.Ведь паутина — это крылья,Остатки крыльев паука,Его повисшая в бессильеТысячелапая рука.И вместо неба — у застрехиКапкан, растянутый в углу,Его кровавые потехиНад мертвой мухой на полу.Кто сам он? Бабочка, иль муха,Иль голубая стрекоза?Чьего паук лишился слуха?Чьи были у него глаза?Он притворился мирно спящим,Прилег в углу на чердаке.И ненависть ко всем летящимЖивет навеки в пауке.
Я знаю, в чем моя судьба:Чтоб рвали камни ястребаИ чтоб на узком челнокеЯ поднимался по реке,Чтоб трогала моя рукаВ вершинах сопок облака,Чтоб в темный воздух, как в платок,Я завернул живой цветок,Цветок, который я сорвалС одной из побережных скал,Цветок, что вырос на скале,На неизмеренной земле.
