прост. Что-то в его внешности и поведении выдавало связь с преступным миром. Может, все это «сопротивление» он просто использует в своих корыстных целях? Впрочем, одно другому не мешает. В период смуты и потери контроля со стороны властей всегда вылезают такие авантюристы. Как какие-нибудь повстанцы в далекой Колумбии.

— А что, если нас гаишники остановят? — похлопывая по обшарпанному борту автобуса, спросил Прохор.

— Не остановят, — заверил Клещ. — Маньяк плотно сидит в их системах: гайцы нас просто не видят.

— А если попадутся такие, что без нейрофонов? По старинке, палочкой притормозят.

— Тогда и мы по старинке будем: газ в пол — и деру! — Клещ хмыкнул. — Да ты не очкуй, еще ни разу не попадались.

— Ну, да, ну да, — кивнул Прохор. — Тебе лучше знать.

Взревев, совершенно не адекватно мирной надписи на борту, автобус рванул с места. Они выехали со склада через скрытый выезд, упрятанный в нагромождении штабелей из ржавых контейнеров и пустых поддонов. Прохора нещадно швыряло из стороны в сторону: он держался за поручни позади водительского места, а Клещ при вождении не особо заботился о комфорте пассажиров.

— Не дрова везешь! — крикнул Прохор после очередного управляемого заноса, в который они лихо зашли с подачи дерзкого водилы.

Клещ на это лишь хрипло расхохотался. Он предпочитал вести сам, несмотря на возможность дистанционного управления со стороны хитрых систем Маньяка. Напарник любил получать удовольствие от любого процесса, и вождение занимало в этом списке не последнее место. Его водительское место больше напоминало языческое капище или шаманский алтарь: со всех сторон свисали какие-то звериные шкурки, четки, цепи. Рычаг переключения скоростей венчал металлический череп размером с кулак, рулевое колесо было затянуто в змеиную кожу, причем высушенная змеиная голова кусала собственный хвост, напоминая известный символ бесконечности. В общем, сделано было от души — дьяволу было бы здесь уютно. Правда, трудно было поверить, что на этой адской колымаге они едут спасать детишек.

Маршрут предстоял не особо сложный. Интернат располагался в Марьиной Роще. Небольшая дуга по МКАД, съезд — и они почти на месте. Глядя в окно сквозь ячейки защитной решетки, Прохор пытался разглядеть: что же изменилось в этом мире с того момента, как он узнал жутковатую правду?

На первый взгляд не изменилось вообще ничего. Те же потоки машин, те же толпы на тротуарах. Хотя нет — людей на тротуарах стало поменьше. Или это только кажется?

Нейрофон не косил своих жертв демонстративно, направо и налево — он гипнотизировал их, как удав Каа наивных бандерлогов. Зловещий гаджет неспешно переваривал человеческий разум, незаметно подменяя его суррогатом. Люди все еще думали, что это они управляют собственной жизнью, принимают решения, совершают поступки. Это и раньше можно было поставить под сомнение. Устраиваться на вторую и третью работу, вкалывать до потери пульса, совершать подлости и преступления людей заставляла не собственная воля, а навязчивая реклама дорогих машин, квартир в престижных районах, роскошных заграничных курортов. Людям только казалось, что им все это нужно, — но разве знали бы они об этом без навязчивого зомбирования с экранов телевизоров, компьютеров и сматфонов? Большая часть человечества давно уже превратилась в кукол, они лишь видимость разумных существ. В действительности они были всего лишь безмозглым звеном в бесконечной цепи потребления. Люди рождались, жили и умирали исключительно ради того, чтобы потреблять — все активнее и жаднее.

Так что приход нейрофонов, захват ими абсолютной власти многие даже не заметили. Новый гаджет просто занял свое, словно специально для него подготовленное место.

Интересно, а у президента есть нейрофон? У его охраны, свиты? Знают ли силовые структуры о «мусорщиках», об их тихой экспансии? Ни в новостях, ни в разговорах Прохору не доводилось слышать ни слова сомнения в безопасности новомодного гаджета.

И это пугало по-настоящему.

Вот они, баннеры — по всему городу:

Лучше не скажешь.