непонятным науке добром. Но сам был далек от всего этого антуража. И вот, пришлось с ним столкнуться лицом к лицу. Самое трагикомичное в этой ситуации, что сбежать, уйти или даже уползти от всей этой экзотики он не мог: ноги все еще отказывались ему подчиняться, хотя тело постепенно возвращало себе свои функции.

— Думаю, дня три тебе еще понадобится, — говорил Бука, положив руку ему на лоб.

При этом он сам закрыл глаза и прислушался к каким-то своими внутренним ощущениям. Прохор смотрел на него исподлобья. Странно — он не верил в «сверхспособности» Буки, он вообще не верил ни в какую подобную мистику. Но был вынужден признать: прикосновения Буки действительно облегчали его состояние и возвращали силы.

— Я не понимаю, — проговорил Прохор. — Тебя кто-то учил лечить людей?

— Нет, — Бука пожал плечами. — Таким меня сделала Зона. Но я не лечу. Лечением в Зоне занимался Болотный Доктор. А я всего лишь перераспределяю энергию — так мне сказал один умный человек. Излишки моей энергии спалили твой нейрофон. Но до этого нейрофон перетянул на себя часть твоих собственных энергетических потоков — вроде внутреннего паразита. Теперь я помогаю тебе восстановить естественное течение энергий. Но не спрашивай меня, как это происходит, — я сам не знаю.

— Да мне и неинтересно, — сухо усмехнулся Прохор. — Я просто хочу поскорее избавить тебя от своей персоны. Во-первых, не хочу мешать тебе своим присутствием…

— Поверь, ты мне совсем не мешаешь. У меня полно свободного времени.

— …во-вторых, хоть я и обманулся с этой проклятой игрой, отцу я все-таки помочь должен. Мне нужно найти деньги на операцию. И я их найду, пусть мне даже придется пойти на преступление…

Бука убрал ладонь со лба «пациента», стряхнул, будто сбрасывая капли воды или грязь, размял пальцы. Вдруг тихо рассмеялся, покачивая головой. Прохор насупился:

— Разве я сказал что-то смешное?

— Я не над твоими словами смеюсь, — сказал Бука. — Я смеюсь над собой. Я так хотел выбраться из Зоны — чтобы избавиться от ее власти, чтобы стать обыкновенным человеком и жить как все. Почему-то мне казалось, что быть обыкновенным человеком — куда легче, свободнее, чем быть пугалом из Зоны. На какое-то время Зона действительно отпустила меня. Я стал человеком. Самым обыкновенным. Настоящим, — Бука помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил: — Только вот легче не стало. Быть человеком — особое искусство, к которому я не способен. Мне было очень тяжело…

— А кому сейчас легко? — буркнул Прохор. — Вся наша жизнь состоит из проблем.

— Я не об этом. Я стал здесь чужим. Понимаешь? Еще более чужим, чем там, в Зоне. И в какой-то момент этот настоящий, большой мир ополчился против меня. Он как будто поставил себе цель убить меня — как инородное тело в своем организме.

— И ты стал мишенью в игре «Мир убийц»?

— В том числе. Эта игра — всего лишь один из способов, каким это мир хочет меня убить.

— По-моему, у тебя мания преследования, — Прохор усмехнулся. — Не слишком ли много ты о себе возомнил? Не много ли чести — создавать целую игру, чтобы тысячи людей охотились за тобой одним?

— Я думаю, все сложнее. Поначалу я думал, что и эти ваши нейрофоны создали лишь для того, чтобы разыскать и уничтожить меня, — Бука рассмеялся. — Конечно, это наивно. Я не знаю, кто и для чего придумал нейрофоны и эту игру. Просто кому-то я стал костью в горле. Хотя бы потому, что я несовместим с этими устройствами.

— Твоя правда… — проворчал Прохор. — Уж я-то почувствовал эту несовместимость на собственной шкуре.

— Когда я это понял, у меня и мелькнула мысль: кто-то задумал подсадить на такие гаджеты всех людей поголовно. И само мое существование для этого «кого-то» стало проблемой. Как будто я нарушаю чьи-то планы. Но я уже говорил: мне нет дела до всех этих игр.

Бука помолчал, задумавшись, — и кивнул своим мыслям:

— Просто как только в этом, новом для меня мире появилась реальная угроза моей жизни — что-то случилось со мной самим. Я не знаю, как это произошло, но я снова ощутил дыхание Зоны.

— Дыхание Зоны? — Прохор недоуменно пожал плечами. — Что ты имеешь в виду?

— Я — порождение Зоны. Все мои свойства — продукт жизнедеятельности Зоны, если можно так выразиться. Когда я покинул Зону, свои свойства я оставил там, за Периметром. Я стал обычным человеком. Так я думал. Но появилась реальная угроза моей жизни — Зона словно почувствовал это. Я не собирался возвращаться обратно. И тогда Зона вернулась в меня.

Прохор не был уверен, что понял все, о чем говорит его странный собеседник. Но ощутил, как по телу пробежали мурашки.

Нет, этот паренек не был ни психом, ни маньяком, ни безответной жертвой кровожадных «игроделов». Слушая его, Прохор наполнялся странным чувством, которого не испытывал никогда прежде.

Он словно говорил с бездной.

А еще где-то на краю сознания возникли и стали разгораться неприятные и въедливые, как кислота, вопросики: хорошо ли, что ему так и не удалось