Незнакомец ответил не сразу. Он отвернулся от Прохора, сделал несколько шагов в сторону заката. Остановился, постоял, заложив руки за спину. Можно было подумать, он сам не знает ответа на этот естественный вопрос. Но, наконец, сказал:

— Меня зовут Бука.

Замолчал снова. Прохор нарушил молчание первым:

— Бука? Это такое прозвище? Каким детишек пугают?

Назвавшийся Букой пожал плечами:

— Я детей не пугаю. Зачем?

— Ну ладно. Бука и Бука.

Прохор еще раз попытался подняться — и не смог. Не держали ноги. Более того, отступившая было слабость накатывала снова.

— Что ты со мной сделал? — чуть не плача, спросил Прохор.

— Ничего. Я не виноват в том, что ты оказался рядом. И уж тем более в том, что ты сам сделал из себя куклу.

— Куклу?

Бука повернулся. Коснулся пальцем своего уха:

— Ну а кто тебя заставил засунуть ЭТО себе в голову?

— Ты про нейрофон? — Прохор пожал плечами. — Это же просто гаджет. Как сотовый телефон.

— А-а… — протянул Бука. — Ну, это твое право, что делать со своей жизнью. Хоть пулю себе туда вставь.

— Ты говоришь прямо как мой отец. Хотя на вид вроде младше меня. Но ты, видать, и вправду знаешь, что происходит. Значит, нейрофон спалил ты. У тебя какой-то аппарат есть специальный?

— Этот «аппарат» — я сам.

Прохор с сомнением поглядел на Буку. Уж не с психом ли он связался? Хорошо, хоть оружие у него забрал. С некоторой осторожностью Прохор заметил:

— Странный ты какой-то, ей-богу.

— Зато живой, — отрезал Бука.

— Тут не поспоришь.

Совершенно некстати Прохор вспомнил, сколько народу положил сам в уверенности, что играет в продвинутую версию «плэйстейшен» — и чуть снова не отключился от ужаса.

С этого момента ему уже не избавиться от клейма убийцы. Не может служить утешением даже то, что он не один такой. Отныне кровью повязаны сотни, если не тысячи обманутых идиотов.

— Что же это за дьявольская игра? — тихо спросил он. — Кто это придумал? Как подстроил такое?

Бука пожал плечами:

— Я не знаю. Просто с некоторых пор за мной ведется охота. Мне не привыкать. В мире, из которого я пришел в этот тихий город, меня пытались убить столько раз, что я сбился со счета. Хотя сейчас, думаю, это связано с этими штуками, — Бука снова коснулся уха. — Мне кажется, весь мир сошел с ума. И стремится убить всех тех, кто не хочет присоединяться ко всеобщему безумию. Как я, например.

— Чертовщина какая-то… — Прохор помотал головой. — Зачем создателям игры подсовывать игрокам настоящее оружие вместо виртуального? В чем смысл? Может… Может, это новая волна террора? Какие-нибудь джихаддисты взломали программный код?

— Повторяю тебе, я не знаю, — равнодушно сказал Бука. — Мне просто неинтересны такие игры. Да ты и не первый, кто подобрался ко мне так близко. Но кто бы ни создал эту странную игру, он упустил из виду одно обстоятельство — вся эта электронная хренотень рядом со мной выходит из строя.

— И давно с тобой так?

— С детства.

— Тебя что, на военном заводе сделали, что ли?

— Почти. В Чернобыльской Зоне отчуждения.

Этого только не хватало. Будь у него возможность, Прохор сбежал бы прямо сейчас сломя голову, лишь бы не оставаться рядом с этим ненормальным. Но тело отказывалось повиноваться. Что же с ним сделал этот проклятый псих?!

— Думаю, это все из-за твоего «гаджета», — как будто прочитав его мысли, сообщил Бука. — Не знаю, как это работает, но те, кто долго носят, не вынимая из уха, свой нейрофон, срастаются с ним и больше не могут безболезненно с ним расстаться. Как наркоман не может слезть с дозы.

— Такого в рекламе не обещали, — пробормотал Прохор. — В первый раз об этом слышу.

— И это действительно странно, — признал Бука. — Никто из обладателей нейрофона не знает о последствиях его использования. Но, как я уже говорил, это не мое дело. Ну, все, мне пора. Прощай.