входе – часовые, больше ни души. Пару раз мы еще встречали дневальных, которые то волокли на кухню корзины с провизией, то драили полы, то полировали оружие в любезно продемонстрированной оружейной.

После долгой экскурсии с заходом на кухню, где нас со словами «у нас тут все по-простому» угостили жареным мясом дикого вепря, маринованным в виноградном уксусе и травах, вместе с ароматным овощным рагу и налили холодного медового отвара из яблочно-грушевой сушки, мы, слегка осоловевшие, но вполне довольные экскурсией, дотопали до хозяйского кабинета.

От обилия впечатлений пухли мозги и вылазили глаза. Господин Коррадо очень тактично сплавил эльфов посмотреть еще оружие, маму Муму и шмырга по ходу дела пристроил на попечение экономки – познакомиться с замковым хозяйством и его нововведениями, а паосу с эльфийкой предложил освежиться во влажном погребе и заодно провести дегустацию вин. В общем, никто не остался неохваченным… кроме меня, но у нас с воеводой как раз-то и остались нерешенные дела.

– Через полчаса жду всех за во-он тем поворотом! – непреклонно осадила я излишние восторги народа, который почувствовал себя отпускником, приехавшим на курорт.

Воевода Коррадо почтительно подал мне руку, и мы проследовали в его личный кабинет, такой же простой, строгий и функциональный, как и все остальное здесь.

Громадные черные псы повсюду следовали за нами угрюмыми сторожами, на кухне похлебали на полу похлебки из своих мисок, у нас еду не клянчили. И перед хозяйским кабинетом тоже не остановились, а сразу спокойно вошли.

– Итак, лайни[10], – пододвинул мне стул с высокой резной спинкой Коррадо и после уселся на такой же сам, – чем могу быть полезен?

Две псины, войдя с глухим цоканьем когтей по паркету, дожидались своего хозяина у ножек кресла, а как только он разместился в нем, сразу прижались с двух сторон к ногам диэра и улеглись.

Я постаралась расслабить конвульсивно сведенные пальцы. Должно быть, выглядела очень расстроенной, потому что его лицо смягчилось. Я напряженно выдохнула и начала рассказывать. Диэр оставался спокоен и невозмутим в течение всего повествования. Лишь барабанящие временами по подлокотнику кресла пальцы выдавали некоторую нервозность. Пальцы – и совершенно каменное, безэмоциональное лицо.

– И вот я предлагаю показать вам портрет Лилит, – закончила я, с надеждой глядя в непроницаемо-черные мрачные глаза. – Если вы, конечно, согласны нам помочь в таком сложном и деликатном деле… – Я остановилась, дожидаясь ответа и отчаянно надеясь.

– Мне не нужен ее портрет, – решительно отмел мое предложение Коррадо, откидываясь на спинку кресла и словно теряя всякий интерес к беседе. На его скулах загуляли желваки. Он ничего не говорил целую минуту, глубоко задумавшись. Смуглые пальцы все это время рассеянно поглаживали дерево подлокотников, этим он мне напомнил Ладомира.

Портрет не нужен? Не хочет даже одним глазком взглянуть на королеву суккубов, чтобы потом спокойно отказаться? Он монах или стоик?

Мое сердце беззвучно ухнуло вниз. Ему не нужен портрет… Я закусила губу – опять отказ? У меня что-то екнуло внутри: неужели все зря?

Недолгое молчание, в тишине которого можно было разобрать лишь цокот секундной стрелки больших напольных часов, переполнило меня безотчетным страхом. Мысль, что все мои усилия напрасны, была невыносимой, хотелось все крушить и выть раненым зверем.

Мужчина сдвинул соболиные брови.

– Я и так пойду к этой Лилит и буду оставаться у нее столько, сколько будет нужно. – Он посмотрел на меня своими пронзительно-черными глазами и твердо заявил: – Это мой долг как подданного.

Уф! Сразу отпустило. Небо стало ярким, воздух свежим, а на сердце легко.

– Спасибо! – облегченно вздохнула я, прослезившись от волнения. – Даже не знаю, как благодарить вас!

Собаки глухо заворчали, и хозяин на них шикнул.

– Это не стоит вашей благодарности, – сжались четко очерченные губы. – Княгиня, способная на признание и преодоление своих ошибок, достойна своего мужа. – Короткий кивок в мою сторону. – И мои верность и преданность принадлежат и вам, сиятельная!

– Еще раз благодарю, – сжала я руки. Опустив глаза, призналась тихо: – Я прекрасно понимаю, на что вы себя обрекаете… – И замялась, затрудняясь подобрать нужные слова.

– На что? – изогнул он черную бровь, опуская левую руку на голову одной из собак и спокойно поглаживая.

Невысказанный ответ лег на душу тяжкой ношей.

– Мне очень жаль, что вас об этом пришлось просить, – выдавила я. – Если бы не безвыходность ситуации…

– Полноте, не волнуйтесь так, княгиня. – Усмехнувшись, он пояснил: – У меня нет родных и семьи, которые будут обо мне сожалеть. О моих подопечных позаботятся, так что совершенно не о чем беспокоиться.

Человек ради долга согласен добровольно идти на пытки и даже на смерть, а я его туда хладнокровно посылаю… Я чувствовала себя распоследней сволочью, а Коррадо встал и галантно протянул мне руку.

– Мне нужно лишь отдать некоторые последние распоряжения.