– Леля, – наклонился диэр, видимо пытаясь рассмотреть во мне совесть. И строго припечатал: – Гадить – это плохо!

Мой муж сейчас не улыбался, но в глазах стояла тень улыбки. Гад! Он еще и насмехается.

– Ваша светлость, – снова подал голос вошедший, – вы точно уверены, что у вас все в порядке? Все же назвать кошку именем вашей жены…

– Гадить – плохо, – согласилась я с яростным блеском в глазах. – А метить – хорошо!

– Думаете, кошка обидится? – фыркнул Ладомир, исчезая из моего поля зрения. – И распорядитесь, чтобы подали ужин.

– А для вашей питомицы что принести? – осторожно поинтересовался придворный, по всей вероятности удостоверившийся в сумасшествии князя, разговаривавшего на полном серьезе с кошкой, но не решившийся испытать это сумасшествие на себе. – Мышей?

– Ну, если у него уши здоровые, – зашипела я, снова выпуская когти, – пусть попробует! Я еще не знаю всех своих возможностей, но чувствую – есть во мне скрытые ресурсы.

– Точно нужен лоток, – тяжело вздохнул Ладомир. Смешинки все еще танцевали под сенью его ресниц. Князь приказал: – Подайте ужин для меня и нарезанное, хорошо прожаренное мясо для Лели. И молоко. – Снова наклонился. – Ты будешь молоко или водку? – В словах крылась преднамеренная грубость, но в выражении лица, в повороте головы, в самом тоне голоса неуловимо проскальзывала ласка. Опять играет мной или перестал прятать чувства?

– Я буду мачете, – мстительно пообещала я. – Можешь продезинфицировать его водкой.

– Значит, все же молоко, – выпрямился диэр. – Марвель, есть еще какие-то дела?

– Есть, ваша светлость, – почтительно ответили ему, – но они могут подождать. Ваш секретарь сейчас разбирает дипломатическую почту от эльфов.

– Хорошо, – отошел от кровати Ладомир. Скрипнуло большое хозяйское кресло. – Можешь быть свободен, Марвель. Сообщи, когда сервируют ужин.

Раздались удаляющиеся шаги.

– Леля, – нарушил затянувшееся молчание князь, – вылезай. В любом случае супружеский долг откладывается. Нужно решить, что мы будем делать дальше.

– Разводиться? – невинно предложила я, осторожно выбираясь из-под кровати.

– Церемония необратима, – спокойно ответил мужчина, сидя в кожаном кресле и подпирая рукой голову. Улыбка в его глазах погасла.

На сей раз все это тестостероновое великолепие было облачено в черные штаны, заправленные в низкие мягкие черные сапоги. Мускулистый торс затянут в некоторое подобие кимоно, оставляющее грудь открытой. Кстати, мои художественные царапины уже поблекли и начали затягиваться. Наверное, стоит подновить.

– Жалко, – запрыгнула я на соседнее кресло и обвила себя хвостом. – Одного в толк взять не могу: почему меня не беспокоит мой новый облик? – Я переступила передними лапками, устраиваясь поудобнее. – И у меня абсолютно никаких проблем с этим телом. Хотя теоретически я должна путаться в лапах…

– В душе каждой женщины живет кошка, – сердито отрезал князь. – И, похоже, я догадываюсь, кто подложил мне такую гадость, а тебе сделал подарок. И когда я все выясню…

– Это ты меня гадостью назвал? – сердито выгнула я спину, все же осуществив так долго мучавшее меня желание. – Тоже мне… киндер-сюрприз в тонком слое шоколада. Сверху сладко, внутри пусто!

– Леля! – строго прикрикнул на меня диэр. – Не нарывайся! Я совсем не тебя имел в виду. Хотя… извини за грубость, тебя бы я с удовольствием поимел, – откровенно сказал он, окидывая меня тоскливым взглядом. И скривился, словно съел лимон. – Только не в таком виде. Слишком много шерсти!

– А все остальное тебя не смущает? – возмущенно зашипела я. – Усы, лапы, хвост?

– Усы явно лишние, – ухмыльнулся мужчина, устало прикрывая глаза и запрокидывая голову.

Похоже, переход его прилично истощил. Я не нашла ничего лучшего, чем забраться к нему в изголовье и замурлыкать. Еще не близость, но уже легкий намек на нее, преддверие каких-то личных отношений. Сама себе удивилась: наверное, это оттого, что я кошка. Им обязательно нужно для кого-то мурлыкать. Ну тянет меня к нему, тянет, будь оно все неладно!

– Ваша светлость! – К нам снова притащился тот самый придворный. Высокий (хотя мне сейчас все казались гигантами), худощавый мужчина лет за сорок в восточном скромном светлом костюме кремового цвета, для жары самое то. Сейчас Марвель напоминал длинноногую птицу в тюрбане. Большую, любопытную хищную птицу: не то цаплю, не то аиста. Он и вышагивал точно так же – степенно и важно. Хотя его глаза цветом больше походили на соколиные. Даже зрачок вертикальный прорезался.

– Ваша светлость, вы позволите… – Длинный нос-клюв попытался сунуться куда не следовало – под кровать. Но там уже давно никого не было.

Диэр вздрогнул и открыл глаза.

– Слушаю тебя, Марвель, – не отрывая от меня изучающего взгляда, отозвался Ладомир.