– С какой стати я стала бы судить тебя за то, что ты учишься в Гайд Скул? – спросила я, показывая на собственную форму. – Вообще-то я тоже здесь учусь.

– Да, но тебе все это не нравится… – взвился он и тут же оборвал себя на полуслове. – Ты даже не знала еще, что это за школа, но уже ее ненавидела. Дни напролет ты высмеивала ее, либо твердила, как боишься сюда идти…

Я поморщилась, с досадой вспомнив, как, изображая великосветский акцент, прочитала ему вслух несколько фраз из буклета.

– Но я здесь вырос. Не я выбрал эту школу, от меня ничего не зависело, но это моя школа. И я боялся, что ты осудишь меня, если узнаешь. – У него вырвался нервный смешок. Он посмотрел на тропинку и добавил: – Вот так-то, Мак. Мене важно, что ты обо мне думаешь.

Я почувствовала, как жаркая волна прилила к моему лицу.

– Но мне очень жаль, – добавил он. – Я знал, что ты нервничала из-за новой школы, и мог бы развеять твои опасения, но не сделал этого. Я должен был сказать тебе.

Да, должен был. Но я вспомнила, как поначалу сама скрывала от Уэса правду, по привычке или из страха, и как мои недомолвки едва не стоили ему жизни. Вспомнила, как Архив стер его воспоминания, и мне самой пришлось рассказать ему о том, что произошло. Мой гнев постепенно стих.

– Выходит, твой другой облик – это студент элитной частной школы? – усмехнулась я. – Больше ничего не хочешь мне рассказать?

На его лице проступило явное облегчение – буря миновала. Однако шпильку он не пропустил, но сумел перевести все в шутку.

– Я всей душой ненавижу баклажаны.

– Серьезно? – удивилась я.

– Абсолютно, – подтвердил он. – Но я терпеть не могу объяснять, что мне просто не нравится их название – в детстве я вообще думал, что это растение с яйцами, так что я просто говорю, что у меня на них аллергия[1].

Я засмеялась. Его улыбка стала шире, глаза загорелись, и я увидела, что мой Уэсли вернулся. Его глаза не были подведены черным, но он как раньше отпускал шуточки и криво улыбался. Мы снова пошли по дорожке.

– Я рада, что ты здесь, – сказала я тихо, и он, похоже, не услышал. Я не стала повторять и уже громче спросила. – Куда мы идем?

Он оглянулся, приподняв бровь.

– Увожу тебя с пути истинного.

Мы прошли по дорожке, обсаженной деревьями, и оказались у квадратного каменного возвышения с колоннами по углам. Оно поднималось над землей на несколько футов, в самом его центре возвышалась статуя человека в плаще с капюшоном. Я заметила там трех студентов.

– Это единственная скульптура человека во всем кампусе, – сообщил Уэсли. – Скорее всего, это святой Франциск, покровитель животных. Правда все называют его Алхимиком.

Я понимала почему – каменное изваяние больше напоминало колдуна, чем монаха. Облаченный в мантию, он стоял, низко склонив голову и вытянув руки перед собой, ладонями вверх. Казалось, что он бормочет заклинания. Правда, таинственную атмосферу слегка портила коробка с пиццей, которую кто- то поставил ему на руки. Уэсли указал на возвышение:

– Тут у нас нечто вроде нашей беседки.

Студенты оглянулись на его голос. С одним из них мы уже были знакомы. Кэш сидел на ступеньках, вытянув ноги.

– Маккензи Бишоп, – воскликнул он, когда мы поднялись наверх. – Теперь я понимаю, какую допустил ошибку, но этого больше не повторится. Никогда больше я не назову тебя милой дамой.

Уэсли слегка нахмурился.

– Вы знакомы?

– Я пытался помочь ей, – пояснил Кэш, – но оказалось, она в моей помощи не нуждается.

Уэсли подмигнул мне.

– Думаю, Мак, сама может о себе позаботиться.

Улыбка Кэша получилась на удивление напряженной.

– Ты как-то слишком дружелюбно относишься к девушке, которая только что надрала тебе зад. Я так понимаю, вы знакомы?

– Этим летом мы часто виделись, – ответил Уэс. – Пока вы с Саф плавали… где? В Испании? Португалии? Никак не могу запомнить, где отдыхают Грэмы.

Я заметила, что, общаясь с другими, Уэсли виртуозно переводит разговор на них самих, избегая говорить о себе.

– Не надо завидовать, – сказал Кэш, – мы ведь звали тебя с нами.

Уэсли неопределенно хмыкнул.

– Не люблю я все эти плавающие посудины, – заявил он и взял кусок пиццы из коробки, стоявшей на вытянутых руках статуи. Затем кивнул мне, приглашая присоединиться к угощению.