– Вытри кровь. А я найду набор для макияжа.

– Хорошо. Можешь открыть глаза.

Уэс поднял зеркало, чтобы я увидела его работу: темные стрелки и тени, припорошенные серебром. Что сказать – эффект они производили странный, но впечатляющий. Кроме того, мой облик гармонично сочетался с его собственным.

– Последний штрих, – сказал он, копаясь в сумке. Он достал оттуда серебряные рожки и нацепил их мне на голову. Я осмотрела свое отражение, и мне на ум пришла странная мысль. Когда я открыла ящик Бена, его История была одета в красную футболку с крестом на сердце. В ней он погиб. Выходит, если все сегодня пойдет наперекосяк и я погибну, поскольку для меня форматирование равняется смерти – ведь жизнь без единого воспоминания вовсе не жизнь, – то вот такой я и умру: чуть-чуть не дотянув до семнадцати, в клетчатой юбке, с серебряными тенями на веках и блестящими рожками в волосах.

– О чем ты думаешь? – спросил Уэс.

– Из тебя вышла замечательная крестная фея, – улыбнулась я, посмотрев на часы. – Нам лучше идти.

Выйдя в холл, я направилась к двери, ведущей в Коридоры, но Уэс взял меня за руку и повел вниз по лестнице, а затем – через крутящиеся двери Коронадо на улицу. Я увидела у обочины припаркованный черный «Порше» и открыла рот от удивления. Сначала я решила, что он чей-то чужой, но никаких других машин поблизости не было. Уэсли направлялся прямиком к нему.

– Я думала, у тебя нет машины.

– Нет, – ответил он с гордостью, доставая брелок. – Я ее угнал.

– У кого?

Он нажал кнопку и зажглись огни.

– У Кэша.

– А он знает?

Уэс улыбнулся и открыл передо мной дверь.

– Ну, это было бы тогда неинтересно.

Усадив меня, он закрыл дверь, обежал машину и сел на водительское место.

– Готова? – спросил он. Столько всего подразумевал этот вопрос, а ответ был только один.

Сглотнув, я кивнула.

– Поехали.

– Ты боишься умереть?

Мы с Уэсли растянулись на скамейках в саду. До школы оставалось полторы недели. Он читал книгу, а я смотрела в небо. Я не высыпалась уже несколько дней подряд, а может, и дольше, и этот вопрос слетел с языка неожиданно для меня самой. Уэсли оторвался от книги.

– Нет, – ответил он тихо, но уверенно. – А ты?

Солнечный свет проник сквозь облака.

– Не знаю. Я не боюсь боли. Но боюсь потерять жизнь.

– Ничто не пропадает бесследно, – повторил он девиз Архива.

Я села.

– И все же мы будем не мы, ведь так? Когда умрем? Истории – это не мы, Уэс. Они – наши копии, но не мы. Ты не можешь утверждать, что мы и есть те, кто просыпается на полках. Поэтому меня не утешает мысль, что ничего не теряется. Это не делает смерть для меня более привлекательной.

– Ты выбрала ужасную тему, – сказал Уэсли, отложив книгу. – Даже для тебя.

Я вздохнула и снова растянулась на каменной скамье.

– Наша жизнь ужасна.

Уэс притих, и я решила, что он снова вернулся к чтению, но спустя пару минут он добавил:

– Я не боюсь смерти, но меня пугает форматирование. После того, что стало с моей тетей… я бы лучше умер, чем жил среди осколков.

Я посмотрела на него.

– Если бы ты мог покинуть Архив без форматирования, ты бы ушел?

Это опасный вопрос, задавать который мне не следовало. От него веяло предательством. Уэс настороженно взглянул на меня, пытаясь понять, зачем я об этом спрашиваю.

– Это не имеет значения, – ответил он. – Такого быть не может.