– Нет, вы только поглядите на тарелки! – воскликнула она, потрясая в воздухе черпаком. – Велела олуху отвести лошадь в стойло, а он ушел и пропал. Придется мне подавать похлебку в ночных горшках, если он не принесет свой несчастный…

Дверь приотворилась, и в щель просочился Энцо, сияя так, будто нашел сундук золота. Он как-то странно покосился в мою сторону, удивленно подняв брови, точно никогда не видел меня раньше. Странный мальчишка. Глупым я бы его не назвала, но, похоже, Берди не без причины бранила его головой садовой. Я вышла в зал с пивом и тарелкой оленины, а Берди накинулась на Энцо, велев прямиком бежать к корыту с грязными тарелками.

Как раз когда я выходила из кухни, в таверну вошли новые посетители. Паулина вмиг оказалась рядом, пытаясь втолкнуть меня обратно. Я чуть было не выронила тарелку.

– Возвращайся на кухню, – прошептала Паулина. – Скорее! Мы с Гвинет сами управимся.

Я осмотрела горстку вошедших солдат, которые устремились к столу и стали рассаживаться. Ни один из них не показался мне знакомым. Они тоже едва ли могли узнать меня, особенно в этой новой для меня роли, не говоря уж о том, что, обслуживая клиентов в таверне, мы надевали одинаковое платье. Нарядите принцессу в бурую юбку из грубой ткани и фартук, и она потеряет всякое сходство с принцессой – а волосы мои были забраны под кружевной чепец.

– Никуда я не пойду, – шепнула я в ответ. – Не могу же я прятаться всякий раз, как кто-то входит в дверь.

Паулина настаивала. Тогда я проскользнула мимо нее, желая покончить с этим раз и навсегда. Поставив блюдо с олениной перед клиентом и все еще держа в другой руке пару кружек пива, я подошла прямо к солдатам.

– Что прикажете подать, любезные господа?

Паулина в ужасе застыла у кухонной двери.

Один из гвардейцев медленно оглядел меня, смерив оценивающим взглядом от лодыжек до талии, задержавшись на шнуровке корсажа и, наконец, мрачно посмотрел мне в лицо. Его глаза сузились. У меня екнуло сердце, кровь прилила к щекам. Неужели узнал? Могла ли я так ошибиться? Вояка неторопливо поднял руку и обхватил меня за талию, притянув к себе прежде, чем я успела отреагировать.

– А я уже получил, что хотел.

Остальные захохотали, а я, как ни странно, успокоилась. Такие заигрывания были мне знакомы, я не раз наблюдала, как вела себя Гвинет в подобных случаях. Это испытание мне по зубам. Куда хуже, если бы во мне признали беглую королевскую дочку. Я наклонилась вперед, изображая заинтересованность.

– Гвардейцы Его величества короля, как я понимаю, сидят на строгой диете. Вы должны быть более сдержанны в своих предпочтениях.

В этот момент я изловчилась и как бы случайно вылила по полкружки пива ему на колени.

Мгновенно отпустив меня, вояка вскочил, отряхиваясь, как растерянный школяр. Его товарищи одобрительно смеялись, довольные представлением. Не успел он обрушиться на меня с руганью, как я ласково (и, надеюсь, обольстительно) заговорила первой:

– О, простите, мне так жаль. Я в этом деле еще новенькая, неловкая. Безопаснее для вас будет держать руки при себе. – Я поставила перед ним на стол две неполные кружки. – Вот, это вам в качестве извинения за мою неуклюжесть.

Я поскорее удалилась, не дав ему опомниться и собраться с ответом, но услышала, как за моей спиной раздался взрыв грубого хохота.

– Ловко ты его, – одобрительно шепнула мне Гвинет, зато Берди встала в дверях, грозно подбоченясь и сжав губы в тонкую ниточку. Я нервно сглотнула. С этими солдафонами все средства хороши. Я не могла понять, что так возмутило Берди, но мысленно взяла на заметку: быть сдержаннее и стараться не проливать пиво.

Я вернулась к бару за новой парой эля для добропорядочных гостей, чье пиво отдала солдатам. Вынув из-под прилавка чистые кружки, я подставила их под кран, а сама оглянулась на Паулину. Та не сводила глаз с входа в таверну.

Месяц подходил к концу, и, хотя ждать Микаэля было еще рано (он никак не мог успеть добраться сюда из Сивики), девушка, встрепенувшись, вскидывала голову каждый раз, как скрипела дверь. Всю последнюю неделю она ходила бледная, сошел со щек обычный румянец, кусок не лез ей в горло, и я подозревала, что всему виной любовное томление. Я ждала, пока кружки наполнятся доверху, и молила богов, чтобы – ради спокойствия Паулины – следующим, кто войдет в таверну, оказался ее Микаэль.

Я чуть не подскочила. Священные поминовения в таверне? Но мелодия растаяла так же быстро, как появилась, и вокруг слышался теперь только неразборчивый гул голосов. Дверь рывком распахнули, и я подняла голову, чтобы посмотреть, кто же входит.

По поникшим плечам Паулины, я поняла – не тот. Моя подруга переключилась на посетителей, которым прислуживала, но я продолжала следить за вновь пришедшими, а те задержались у входа, осматривая переполненный зал. Меня удивило, как внимательно они ощупывают глазами посетителей за столами и каждый уголок таверны. Один незанятый столик был от них всего в нескольких шагах. Если они искали, где бы присесть, то не заметить его просто не могли. Я незаметно отодвинулась ближе к укромной нише и оттуда продолжала следить за ними. Блуждающие взгляды задержались на спине Паулины, которая переговаривалась в углу с какими-то пожилыми мужчинами.

– Да, любопытная парочка, – сказала подошедшая Гвинет.