Голубь покосился на Ютланда с подозрением, вдруг передумает, даже попытался отступить, перебирая короткими лапками, но некуда, да и нельзя уходить от такой лакомой после долгого перелета еды.

Хорт тоже поглядывал на голубя с интересом, потому Мелизенда, как только птичка перестала клевать, подбросила в воздух со словами:

– Возвращайся домой! Береги себя…

Ютланд поднялся в седло, Мелизенда вскинула руки, он легко вздернул ее к себе, словно нарядную куклу, Мелизенда вспикнула и прижалась спиной, как к толстому надежному стволу дерева, однако Ютланд, несмотря на свою толстокожесть, ощутил нечто тревожное, шепнул на ухо:

– Ты как?.. Все еще чувствуешь опасность? Да, со мной ты всегда…

Она возразила слабым голосом:

– Никогда-никогда не чувствовала себя защищеннее, чем с тобой!.. Ты самая надежная стена.

Он покачал головой, что-то в ней беспокоящее, ощутил стыд, что все еще не может защитить от всего-всего на свете, как очень бы хотел, а она, тоже чувствуя его тревогу, вжалась спиной сильнее, жалея, что не может вот так влезть целиком, чтобы сидеть там и время от времени высовывать во внешний мир мордочку.

Странный блаженный покой растекся по его телу, непонятное состояние безмятежного счастья, что испытывал только с Мелизендой даже в те моменты, когда чем-то раздражен.

– Прости, – прошептал он.

– Все хорошо, – заверила она слабеньким голоском. – Все будет хорошо, Ютланд.

– Правда? А то как-то…

– Я не буду обузой, – сказала она горячо. – А как только доберемся до Вантита…

Он проговорил над ее головой:

– Прости, ты так и не сказала, что принес голубь. Я бы не стал спрашивать, но ты как-то не очень обрадовалась. Хоть и скрываешь, но что-то тревожное, да?

Мелизенда сказала жалобно:

– Я самовлюбленная и эгоистичная дура, думаю только о себе… Но, Ютланд, может быть, для тебя все же важнее отыскать того черного всадника?.. Ищешь его уже полгода, результата еще нет, но в конце концов поиски закончатся победой, а как иначе?

Он спросил в упор:

– Что в том письме?

Она опустила голову, из груди вырвался тяжелый вздох.

– Наши вантийские дела.

– Что, – повторил он раздельно, – тебе написали?

Она взглянула умоляюще.

– Ютланд, я не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало. Это личное, можно сказать.

– Что, – произнес он резче, – в том письме?

Она подняла на него взгляд, в прекрасных глазах уже заблестели прозрачные слезы.

– В столице переворот, – ответила она с великой неохотой. – Дворец захвачен, на троне теперь князь Гайворон. Я знаю его, полное ничтожество!.. Он мог перехватить разве что кубок вина из чужой руки, но трон?..

Ютланд застыл, кровь начала превращаться в лед, но сердце застучало чаще и требовательнее, требуя куда-то мчаться, ломать, крушить, убивать врагов и разносить вдрызг дома и крепости.

– Ты хочешь сказать, – проговорил он чужим голосом. – Ты хочешь…

– Да, – ответила она. – Гайворон только ширма для кого-то очень хитрого и умелого.

– А твой отец?

Она сказала упавшим голосом:

– Его ранил на охоте дикий кабан, он лежит при смерти. Больше ничего не сообщено.

Он проскрежетал зубами:

– Так чего мы теряем время?.. Алац!

Народ с воплями прыгал в стороны, когда через город пронесся огромный черный жеребец с жутко багровыми глазами, как порождение ада, и дымом из ноздрей.

Ютланд придерживал Мелизенду крепко и бережно, копыта Алаца начали стучать все чаще, в какой-то момент она ощутила толчок снизу, разом ушли вниз деревья вдоль дороги.

Алац распростер могучие кожистые крылья, такие же зловеще-черные, стал похожим на исполинскую летучую мышь, стремительную и пугающую.