сопредельной империи, он приехал бы на место операции заранее, внедрился в среду, нанявшись во дворец каким-нибудь чернорабочим. Да, работники – особенно новички – тщательно проверяются, но всегда есть возможность обойти ограничения. Белладонна же вместо этого сначала работает на чайной плантации, разведывая по ночам территории, прилегающие к землям ее величества.
Хотя в этом, пожалуй, есть смысл. Тогда становится понятным и неожиданный благородный порыв с его спасением из зыбучих песков. Для нее это была прекрасная возможность завербовать человека из резиденции королевы. Она шла на встречу со своим напарником или подельниками, теми самыми, чей лагерь разыскал тогда еще не потерявший нюха мистер Смитт. Шла она с плантации, потому что снаряжения у нее при себе не было, как и средств связи, уж в этом у Ярвуда была возможность убедиться за ночь, которую девушка провела в его объятиях. Значит, для коммуникации с диверсионной группой или напарником оставалась только личная встреча. Ярвуд попался ей по дороге, и она… Запаниковала? Испугалась, что он сообщит в резиденцию? Скорее – второе. Сначала она столкнула его в зыбучие пески, решив избавиться от свидетеля. А затем молниеносно изменила игру, решив прибегнуть к вербовке. Паззл сложился, и Ярвуд отбросил льняную салфетку. Требовалось уточнить последнюю деталь.
Герцог быстро поднялся по лестнице и прошел по знакомым с детства коридорам. Фабиан лежал в постели, меланхолично листая старинную бумажную книгу.
– Ты решил заменить арест обезглавливанием? – лениво поинтересовался он.
– Как она оказалась у тебя? Отвечай!
– Я взял ее в библиотеке! – Барон прижал фолиант к груди, как будто защищая от посягательств. – Это сборник стихов.
– Как джаргаморская принцесса появилась в Моубрей-холле? Она работала на плантации. Так как?
Фабиан покраснел:
– Я ее пригласил… Черт, прекрати на меня смотреть так недоверчиво! Я ее похитил! Ты знаешь, в каких нечеловеческих условиях она там оказалась? Ее заставляли собирать чайные листья ртом, а руки на время работы связывали за спиной!
Ярвуд усилием воли прогнал видение связанной Белладонны, которая, изгибаясь, тянулась губами к чему-то, находящемуся за пределами картины.
– Значит, это была не ее идея оставаться здесь?
– Нет! Целиком и полностью моя!
Фабиан, будто разом лишившись всех сил, упал на спину и накрыл пылающее лицо раскрытой книгой.
– Да ты у нас тот еще романтик, – не смог отказать себе в удовольствии съязвить дядюшка и, не попрощавшись, вышел в коридор. Двое охранников вытянулись во фрунт.
Мистер Смитт ждал хозяина около лошадей.
– Куда теперь, милорд?
– В резиденцию. Когда поступил последний доклад от группы, следящей за кладкой снаряжения?
– Двадцать минут назад. Посторонних замечено не было.
– Прекрасно. Значит, либо мы поймаем нашу кошку там, либо… – герцог широко зевнул, – мне придется защищать миньского посла своим телом.
Ярвуд вскочил на лошадь, мечтая только о нескольких часах сна.
– И все же, милорд, вы перестали хромать!
Скакун мистера Смитта быстро подстроился к аллюру.
Вечером того же дня королевская резиденция засветилась огнями. Дворец ее величества Елизаветы Второй не поражал воображение ни размерами, ни вычурной архитектурой, но сегодня он был прекрасен, как дебютантка на своем первом балу. Струнный оркестр встречал гостей уже у подъездной дорожки, и приглашенные сразу же окунались в атмосферу празднества.
Леди Джейн, которая, к слову, дебютанткой уже давно не была, явилась на бал со своими прилипалами и бессменной мисс Поупс. Последняя, впрочем, сразу же покинула молодежь, устроившись в уголке, оккупированном почтенными матронами примерно одинакового с ней статуса, среди которых пожилая компаньонка с удовольствием рассмотрела нескольких знакомых.
Молодые люди были одеты в одном стиле, изображая персонажей комедии дель арте, невероятно популярной в этом сезоне. Леди Баллантайн была Изабеллой, возлюбленной и героиней скорее трагической. Ее шелковое белое платье, украшенное серебристым кружевом, было довольно смело декольтировано, а на полумаске поблескивали крошечные бриллиантовые капли. Костюм выгодно подчеркивал безупречную кожу и голубые глаза Джейн.
Ее прилипалам достались роли второстепенные: Афродита была Коломбиной, а Адонис – Арлекином. Их костюмы были поскромнее и поярче, и, к сожалению, утонченным светловолосым брату с сестрой нисколько не шли. Но за одежду платила леди Баллантайн, и Спаркам пришлось выразить ничем не выразимое восхищение тонким вкусом Джейн.
Афродита проводила взглядом мисс Поупс и взмахнула веером (пестрым убожеством, щедро расшитым стеклярусом):
– Уф, слава богу, она ушла. Будем танцевать?
Леди Джейн свой веер не раскрывала, постукивая им по кисти левой руки. Девушка была рассеянна, и веселье Афродиты ее слегка раздражало. Адонис
