– Подрывников двое, опытные специалисты. Взрывчатку привезли на грузовике.

– Как выглядят подрывники?

– В форме НКВД, таких проверить побоятся. Один лейтенант, второй рядовой, у рядового «ППШ».

Ух ты! Их и в РККА мало!

– Когда намечен взрыв?

– При получении сигнала по рации.

– Только не понял я что-то. Зачем рвать, если немцы собираются вскоре занять эту территорию?

– Ваша железнодорожная колея всё равно не подойдёт, она шире. Переделывать придётся.

Да, всё верно, просчитано, немцы педанты.

– Ещё что сказать хочешь?

– Всё сказал.

Илья выстрелил ему в голову, немец упал. Надо бы прощупать эту деревушку. Немцы, изображавшие связистов, наверняка к вечеру должны были вернуться в группу. Если не придут, это повод для тревоги, группа снимется с места, и ищи-свищи её потом. Илья почувствовал некоторое возбуждение, азарт. Начиналась знакомая работа. Хоть и не террористы эта группа, а диверсанты, обучены лучше, тем хуже для них. Минус два из группы, уже хорошо, а ведь парни обученные, не чета нашим призывникам, у которых в красноармейской книжке запись «годен к строевой, не обучен». Не обучен, стало быть – воинской специальности нет, тому один путь – учебная рота и маршевый батальон, в пехоту.

Илья вернулся к убитому у столба. Обыскал его, и не зря. В нагрудном кармане компас обнаружил, с откидной крышечкой и визиром, с ремешком для ношения на руке. Сразу на правую руку себе нацепил, на левой – свои часы, механика с автоподзаводом. Определился с направлением, направился к цели. Полтора часа ходу, и он у деревни. Всё так, как описал немец. У избы грузовик крытый стоит, рядом с крыльцом висит на флагштоке советский красный флаг, болтается на ветру. Илья понаблюдал четверть часа. Один раз из избы вышел красноармеец, залез в кузов, вернулся в избу с вещмешком. Наверное – жратву понёс. Со стороны посмотреть – ничего необычного. Стал обдумывать план. Сейчас главное – узнать, сколько человек в избе, потому как стрелять нежелательно, селяне могут всполошиться. А время поджимало. К вечеру парочки лжесвязистов или подрывников могут вернуться на базу, к сельсовету. Одному, даже из автомата, перестрелять подготовленных диверсантов сложно, а скорее всего, невозможно. Кто-то успеет применить своё оружие. Зайти, не таясь, в избу и потребовать документы для проверки? Можно схлопотать пулю. Был бы помощник расторопный, а то он один. Стало темнеть. В окне сельсовета появился свет, не электрический, колеблющийся, от свечи или керосиновой лампы. Наверняка такие в сельсовете были. Когда стемнело, Илья перебежал к грузовику, залез в кузов. Темно, как в пещере. Начал руками ощупывать. В передней части кузова нащупал несколько вещмешков. В одном – банки, консервы. В двух других продолговатые бруски. Тол! Не соврал немец про взрывчатку. Только диверсионная группа не использовала его ещё, ждала сигнала. Подрывники наверняка на рекогносцировку ушли. Надо определить места закладки взрывчатки, чтобы нанести максимальный ущерб. Илья подобрался к задней стенке кузова, собираясь покинуть машину. Послышались шаги. Илья вытащил нож, прижался к борту. Человек ухватился за борт, подтянулся, подпрыгнул. Момента лучше не будет. Илья ударил противника ножом в лицо. Нож вошёл по самую рукоять в глазницу, кисть Ильи обильно оросила чужая кровь. Немец без звука рухнул ничком на пол кузова, только ноги ниже колен остались снаружи. Илья ухватился за ворот гимнастёрки, оттащил тело к переднему борту. Кто это? Подрывник, вернувшийся с разъезда? Тогда врагов в избе трое. А если шифровальщик или радист, тогда в сельсовете один. Разница существенная. Поколебавшись, выбрался из машины, подкрался к избе, прилип к окну. Осторожно, только одним глазом, осмотрел. На столе свеча и в комнате никого. Куда делся второй? Ступая беззвучно, подошёл к двери. В этот момент она распахнулась, на крыльцо вышел человек в военной форме. Илью он видеть не мог, он оказался за дверью.

– Лентяй! – пробормотал человек. – Вернёмся, напишу докладную.

И мужчина сделал шаг вперёд. Видимо, почувствовал за стеной чужого, а может – унюхал, кто знает? Начал поворачиваться, Илья понял – медлить нельзя, ударил ножом в правый бок, в печень, выбора не было. Тут же ножом сверху, в подключичную ямку. Не совсем то, смертельный удар наносится слева, но враг стоял к нему правой стороной. И всё равно удачно вышло, диверсант упал, захрипел, и Илья добил его ударом в сердце. Нож убрал в ножны, вытащил из кобуры пистолет, неслышно ступая, вошёл в избу. В коридоре полоса света из приоткрытой двери. Осмотрел – никого нет. Открыл дверь – комната пуста. Подхватил убитого за ноги, втащил в коридор, бросил. Затем прикрыл наружную дверь на засов, кинулся в комнату. Надо осмотреть. В углу, на табуретке, стояла, попискивая, рация. Сначала решил разбить. Руку протянул, а из наушника знакомый голос Левитана.

– Говорит Москва. Сегодня, 29 июня, наши войска продолжали упорные бои …

Илья не дослушал, выключил рацию. Нет, разбивать он её не будет. Рация батарейного питания, поработает какое-то время на приём. Выключил её, под табуреткой валялся вещмешок. Уложил туда рацию, а к ней отдельно ещё блок питания. Быстро обшарил комнату, обнаружил наполовину исписанный карандашом блокнот. Группы цифр, наверняка шифрованная радиограмма. На столе бутылка водки початая. Сделал крупный глоток. Водка тёплая, противная и закуски никакой. Обыскал убитого. Командирская книжка, выпачканная кровью, расчёска, толстая пачка советских денег.

Забрав рацию, задул свечу, приоткрыл дверь на улицу, прислушался. Тихо. Рацию в кабину уложил, на сиденье, потом перебрался на место водителя. Ключ торчал в замке зажигания. Впрочем, замок примитивен, можно провернуть отвёрткой, концом ножа. Завёл мотор, вытянул на себя включатель фар.