не моет. Однако стоит переступить порог, как сразу же больничкой пахнет. Или у него такая вот стойкая ассоциация?

Повернул направо по коридору, упирающемуся в дверь лаборатории. Ну а где ее еще устраивать-то, как не в госпитале? А вот перед ней, слева, дверь в рабочий кабинет местного начальства. Табличка отсутствует ввиду ненадобности.

Нет, грамоте в Пскове и Новгороде почти треть населения обучена. Ну, в той или иной степени. Просто здесь таблички лишние. Потому как если тебя не завели за какую дверь, так и делать тебе там нечего. А коли завели, то ты и так ведаешь, что там. Работники же госпиталя и так все знали. Здесь не слишком много помещений.

– Здрав будь, Павел Валентинович, – получив позволение, ввалился в кабинет Иван.

– И тебе не быть моим пациентом, – в той же шутливой манере ответил Рудаков.

– Это что же, сразу в гроб, что ли? – делано возмутился Иван.

– Типун тебе на язык, – замахал руками лекарь.

– Сам не хочу, – заверил его Иван.

– С чем прибыл?

– Да вот решил навестить. А заодно доставил от Джека твой заказ.

– Уже сделал? – явно обрадовался Павел.

– Все как заказывал, – заверил его Иван. – Колбы, пробирки, стаканы и далее по списку. Причем в двойном количестве. И заметь, плату отказался брать категорически.

– Что так?

– А ты думал, как англичанин, так и добра не помнит?

– Ну что ж, ладно, коли так.

В дверь постучали, и в кабинет вошла молодая женщина. Темное платье с белым фартуком и платком, на котором красовался красный православный крест. Все же красивая униформа получилась у сестер милосердия. Простенько и со вкусом. Хм. А может, все дело в том, что очень похоже на школьную форму девочек из детства Рогозина. Только бантов не хватает и юбка куда длиннее.

С другой стороны, все зависит от того, кто эту одежду носит. Допустим, на Елизавете этот наряд был просто великолепен, подчеркивая как статность, так и плавность фигуры с миловидным личиком. Вот так взглянешь и залюбуешься. А еще появится учащенное сердцебиение, нервно сглотнешь, чтобы не дать петуха, если вообще заговорить сможешь.

– Здравия тебе, Иван Архипович, – прекрасно осознавая, какое впечатление произвела на Ивана, с лукавой улыбкой произнесла княгиня.

Вот же зар-раза! И когда только успела настолько заматереть, чтобы так-то собой владеть. Да еще и с такой легкостью играть мужиками. Ведь вроде и не заигрывает ни разу, и сама скромность, а ощущение такое… Нет, если бы такой эффект наблюдался только у Ивана, то и бог бы с ним. Он стал ловить себя на том, что порой слишком много и подолгу думает о Трубецкой. Но ведь и Павел щерится во все тридцать два зуба.

Хм. А может, это в нем ревность взыграла? И главное, с чего бы? Ни словом, ни полусловом Лиза больше не давала понять, что сколь-нибудь выделяет его в общем ряду мужчин. То, что кокетничает, это нормально. Это у всех женщин на подсознательном уровне происходит. Должны они ощущать, что красивы, молоды и желанны. Даже когда им за шестьдесят. Потому что если нет такого ощущения, то приходит разочарование и осознание потерянной жизни. И где им черпать эту уверенность, как не от мужчин. Причем желательно не от мужа, а со стороны.

– И тебе здравия, Елизавета Дмитриевна.

Общество сестер милосердия было инициировано именно княгиней. Предложил-то его Павел с подачи Ивана. А вот княгиня подхватила идею и развила бурную деятельность. Через Рудакова же Карпов подсказал и идею с формой, даже нарисовал ее эскизы. Как смог, ясное дело. Остальное – заслуга Лизы, которая оказалась прекрасной портнихой.

За прошедшие пару лет женщины и девицы поднаторели в деле оказания медицинской помощи настолько, что вполне были способны самостоятельно справиться с легкими случаями. Это касается и ран, и заболеваний. Теория, помноженная на практику, – великая сила.

Практика же в госпитале была богатой. Поначалу люди относились к бесплатной медицине с недоверием. Ну не могло быть такого, чтобы лекари вот так-то лечили задарма. Не сказать, что молодые специалисты, приезжавшие из университета, ломили цены. Но, во-первых, опыта у них пока никакого, и их лечение эффективным назвать трудно. Во-вторых, они отбывали повинность после академии. Здесь же трудились маститые медики и излечивали от таких недугов, когда казалось, что все, край пришел.

Сегодня, встретив на улице сестру милосердия, никто не заглядывает ей в лицо и не пытается определить качество материала ее платья. Благородная она там, из богатой семьи или простолюдинка, никому не интересно, уважение ко всем одинаковое. А уж если самому довелось оказаться на госпитальной постели, так и подавно. Поэтому всем им без исключения почтительно кланяются.

– Земля слухами полнится, будто литовцы ходили к тебе в очередной набег, – проговорила Лиза, присаживаясь на стул напротив стола Павла.

– То правда, княгиня. Захаживали в гости, – подтвердил Иван.

– И как им твое угощение?