Бабушка изогнула рот в подобии улыбки.
– Так она твоя?.. – спросила она Алексу. – Как это может быть?
Шагнув ко мне, она кончиками пальцев провела по моей щеке и подбородку.
Алекса кивнула:
– Я рано забеременела.
– Ах да, – сказала леди Мэйред и теперь уже улыбнулась по-настоящему. – Что ж, Эми, тогда я твоя бабушка, – объявила она. И продолжила, как мне показалось, по-гэльски: – Ceud mile failte! – К счастью, она тут же вернулась к родному языку: – Добро пожаловать в дом Ленноксов, Эм…
– Не надейся, – прервала ее Алекса. – Мы вернулись сюда не для этого.
– Нет? Для чего же? – удивилась бабушка.
Алекса тяжело вздохнула, будто ей стоило больших усилий говорить с матерью.
– Нам надо было уехать, и мы не знали куда, – начала она. – Может, и опрометчиво, но… в общем, мы хотим остаться здесь ненадолго и отдохнуть, вот и все. У Эми сейчас летние каникулы. Неделя-другая – и нам пора домой.
Разумеется, Алекса знала, что я ненавижу ту школу. Видеть своих «друзей» я не хотела никогда больше. Впрочем, приняв решение немедленно покинуть страну, мы не обсудили на какой срок. Может, нам придется когда-нибудь вернуться в Германию. Я все еще собиралась через три года поступать в университет на медицинский. Но что сейчас об этом волноваться? К тому же и бабушка отвергла возражения мамы одним движением тонкой, изящной руки.
– Если хотите остаться, ты знаешь мое условие. Она должна читать. Пока вы здесь, она будет читать, а когда каникулы закончатся, пусть сама решает, что дальше.
– Читать? В каком смысле? – удивилась я. – Почему я
Алекса вздохнула:
– Это долгая история, золотко. Связано с нашей семьей, но ничего важного. Мы…
– Она не знает, – глухо сказала бабушка. – Она ничего не знает. – И сморщила губы, словно откусила кусок лимона.
– Чего именно я не знаю?
Леди Мэйред приготовилась отвечать, но Алекса окончательно преодолела свою странную нервозность.
– Не надо сегодня вечером, хорошо? – попросила она бабушку. – У меня сейчас просто нервов не хватит. Эми насквозь промокла и едва не окоченела, да и я тоже. Последние недели были для нас тяжелыми… что уж говорить про дорогу сюда в такую бурю. Давай продолжим разговор завтра.
Сначала мне показалось, что бабушка намерена возразить. Однако она заметила, что я вся дрожу.
– Хорошо, – согласилась она. – Мистер Стивенс приготовит вам комнаты и наберет ванну.
Вскоре мы с Алексой лежали в ванне размером с бассейн. Если встать, то вода доходит до пояса; если сильно не раздвигать ноги, то от одного края до другого можно даже проплыть, сделав руками один-два гребка. Впрочем, мы слишком устали, чтобы заниматься спортом. Лучше понежиться в горячей ванне, отогреть наши онемевшие пальцы. Между нами вздымались горы душистой пены. И даже в этой ванной, отделанной мрамором, под потолком висела люстра с золотыми буквами.
На пути по запутанным коридорам дома я спросила Алексу, почему они с леди Мэйред спорили, читать мне или нет. Ведь ответ подразумевается сам собой: на каникулах я точно не могу
– Ты же знаешь, Эми, в этой семье все чокнутые.
Обессиленные, мы покачивались в воде, и жар, слегка обжигая мою заледеневшую кожу, постепенно проникал в самую глубь тела. Я погрузилась в воду, расслабилась и смотрела, как колышутся в воде мои длинные, спутавшиеся волосы. Их рыжеватый отлив – жалкая пародия на рыжую копну Алексы, а на мокрых волосах его и вовсе не разглядишь. Но все равно я воображала себя морской звездой на дне тропического моря. Вот это жизнь – ничего не делать, лишь отдаваться теплому течению.
Только я сообразила, что быть актинией не так уж и весело, ведь без книг на дне морском я быстро заскучаю, как по спокойной воде пошли круги – Алекса пошевелилась. Пересекла ванну вплавь, вдохнула воздух поглубже и нырнула. Почти две минуты она оставалась под водой, а когда вынырнула, глаза у нее были такими, будто она едва сдерживается, чтобы снова не заплакать. Может, Алекса проклинала день, когда на ферме, где работала, она подвернула ногу, а в травматологическом пункте шину ей наложил красавец врач. Доминик скоро проник и в ее сердце, и в наш дом. Они не прожили вместе даже года, хотя он сразу стал частью семьи. Жарил себе и мне стейки на нашей кухне, где обычно царила вегетарианская пища. Ходил с нами кататься на коньках… Я по нему скучаю. Он единственный, по кому я скучаю.
– Мы замечательно проведем каникулы на Штормсее, – успокаивала я Алексу ее же словами. Но я и сама думала так же. Ничего нет хуже, чем сидеть дома, ведь там все напоминает обо всем. Там для Алексы все связано с Домеником, а я могу встретить кого-нибудь из своей школы, где не жди сочувствия,
