соединяются, образуя объемный пузырь. Естественным следствием этого акта является то, что пузырь уплывает прочь, но когда такое происходит, восстановить связь невозможно, поэтому необходимо привязать пузырь к нашей физической вселенной. Как только заклинание выполнено, обнаружить пузырь можно лишь через фокальную точку. В прошлом нам уже приходилось обнаруживать фокальные точки заклинаний Мебиуса, но сейчас впервые…

Слушая Зонда, я краем глаза наблюдал за ним. Теперь-то я понял, что он уже перешагнул двадцатилетний рубеж – он просто выглядел моложе. Но Зонд не смахивал на ученика: я предположил, что он – новоиспеченный маг, недавно вышедший из-под опеки наставника.

В целом исследователи показались мне вполне опытными и подкованными. Но хватит ли у них сил?

Черные маги не случайно внушают страх. И дело не в том, что их колдовство более могущественное, чем у их менее злобных собратьев, – суть в самих людях, которые эту магию используют. Жизнь Черного чародея сурова и жестока: это нескончаемая война за положение и власть, полная вероломных союзов и предательских интриг. Междоусобная борьба не позволяет Черным объединиться: они друг для друга опаснее, чем кто бы то ни было.

В общем, с ними лучше не связываться.

Надо упомянуть, что хотя соперничество иногда ослабляет их хватку, делает их подозрительными и смертельно опасными для окружающих. Черные маги, дожившие до совершеннолетия, являются самыми крепкими и самыми беспощадными людьми на Земле.

Белые же колдуны помимо самой магии отдают предпочтение искусству дипломатии. Те маги, которых я увидел в ресторане музея, скорее всего, попали в исследовательскую команду благодаря нужным связям. Не поймите меня превратно, политиканство Белых магов давно стало притчей во языцех, однако они подчиняются определенным правилам. А вот для Черных магов никаких правил и преград не существует.

Если Делео, Пепел и Хазад решили, что им надо прорваться к артефакту любой ценой, они не отступят.

– …но проверить данную информацию не представляется возможным, теоретически у нас нет оснований полагать, что тоннельный аспект фокальной точки с течением времени ослаб, – тараторил Зонд и осекся на полуслове. – Я вас утомил, мистер Верус?

– Нисколько. И зови меня Алекс, – сказал я. – Значит, изваяние является тайником, в котором хранится артефакт, да? И веретено судьбы спрятано за семью печатями?

Зонд замялся.

– Пожалуй.

– А где же ключ?

– Именно этим сейчас и занята наша команда. Старшие члены практически не сомневаются в том, что достаточно вложить скульптуре в руку нужный ключ. К сожалению, с изготовлением ключа возникли определенные трудности.

Я смерил Зонда взглядом.

– И сколько вы предприняли попыток?

Зонд почесал голову.

– Не могу вам ответить. Меня привлекли к проекту несколько дней назад.

– А почему, кроме тебя, здесь больше никого нет?

– Мне сказали, что я должен досконально продумать, каким образом извлечь из изваяния веретено и постоянно быть на связи.

– Ясно, – протянул я.

Короче говоря, маги блуждали в потемках. Поэтому-то Лайл и обратился ко мне – прорицатель был для исследовательской команды последней соломинкой, за которую они могли уцепиться.

Похоже, они уже перепробовали все мыслимые варианты. Мне захотелось узнать, сколько раз пробуждался первозданный громовержец – и сколько человек погибло и было покалечено, – прежде чем маги, наконец, стали благоразумно держаться подальше от изваяния.

Разумеется, они затаились в других залах музея: никто не хотел оказаться в радиусе поражения.

А если мы с Зондом станем следующими жертвами грозного первозданного?

– Ты обучался у мага-академика? – спросил я у Зонда. – Какая у тебя была специализация? Теоретическая магия?

Зонд недоуменно заморгал.

– Нет, мировая история колдовства.

– Ты можешь сказать, кого изобразил скульптор?

Зонд помолчал.

– Вам действительно интересно?

Я кивнул, и Зонд просиял.

– Ого! А вы первый, кто спросил меня об этом!

– Дай-ка я сам догадаюсь, – пробормотал я, обходя вокруг изваяния. – Получается, что команда хотела узнать, сможешь ли ты ее вскрыть. Хотя бы теоретически.