– Вы все приказа ждете, а когда приказ получаете – все равно еще чего-то ждете… Ладно, генерал-майор, об этом мы с тобой поговорим позже и отдельно, – проворчал Павлов, успокаиваясь, и снова обратился к генерал-лейтенанту Филатову:
– У вас все, Петр Михайлович?
– По оперативной обстановке все, товарищ генерал армии. В заключение только хочу добавить, что обороняющие окрестности Минска войска дерутся отчаянно и бесстрашно, по линии политотдела поступает информация о многочисленных фактах проявления героизма и самоотверженности в ходе боев. Особенно, кстати, отличаются белорусы – эти вообще дерутся как черти, а немцев ненавидят исступленно, заражая своей ненавистью остальных и поднимая, таким образом, общий боевой дух и стойкость подразделений. Вот, я тут с собой привез представления к награждению особо отличившихся бойцов и командиров, в том числе вашими правами. Случаи трусости, паники и самовольного оставления позиций, к сожалению, имеют место, но они не носят массового характера и пресекаются сразу на местах, командирами и политработниками низового звена, а зачастую трусов и паникеров вразумляют их же боевые товарищи, причем в ряде случаев довольно радикальными методами, вплоть до ощутимых физических повреждений организма. Нам бы только резервов, уж хоть каких, и средств усиления…
– Благодарю за полный и содержательный доклад, Петр Михайлович. А о резервах и средствах усиления для обороны Минска мы как раз сейчас и поговорим…
– Начштаба, что у нас с резервами и средствами усиления обороны под Минском?
Генерал-майор Климовских печально вздохнул:
– Сейчас, товарищ генерал армии, и в качестве резервов, и в качестве средств усиления обороны в окрестностях Минска, имеющихся в распоряжении штаба Западного фронта, можно рассматривать только отдельные части 17-го и 20-го мехкорпусов, да и то… весьма условно. Все дело в том, что эти соединения начали формироваться только весной сорок первого года, сейчас находятся в состоянии «второй очереди, сокращенного состава» и по плану боевого использования должны были быть задействованы в качестве противотанкового резерва после их укомплектования во втором полугодии артиллерией и орудиями ПТО. Соответственно сейчас количество артиллерии всех систем и калибров в каждом из этих мехкорпусов не намного выше, чем положено по штатам всего лишь на стрелковую дивизию, а что касается танков…
– По танкам подождите, Владимир Ефимович, – прервал начальника штаба фронта Павлов, пролистывая свой блокнот. – По танкам и остальной бронетехнике нам доложит специально назначенный для руководства этими войсками специалист, а именно начальник автобронетанковых войск Западного фронта полковник Иванин.
Полковник, с отрешенно-задумчивым видом слушавший доклад генерал-майора Климовских и явно не ожидавший столь пристального внимания к своей персоне, тем не менее, быстро сориентировался, проворно вскочил и затараторил:
– Слушаюсь, товарищ генерал армии. Состояние автобронетанковых войск фронта следующее. Практически вся бронетехника, а это танки и бронеавтомобили, была сведена в механизированные корпуса, в том числе путем частичного изъятия из стрелковых дивизий. При этом укомплектованность мехкорпусов личным составом и техникой, а также боевая слаженность соединений перед войной находились на совершенно различных уровнях. Так, 6-й мехкорпус – полностью отмобилизованное и подготовленное в боевом отношении соединение; 11-й и 13-й механизированные корпуса имели по одной полностью укомплектованной и боеспособной танковой дивизии; 14-й мехкорпус имел две условно боеспособные танковые дивизии, при этом боеспособность мотострелковых дивизий была неудовлетворительна…
– Так, стоп, полковник, – поднял руку Павлов. – Так издалека заходить не надо – ты бы еще от сотворения мира докладывать начал. И историю состояния автобронетанковых сил Западного округа перед войной мне тоже рассказывать не надо – я ее отлично знаю. Мне надо знать текущее состояние автобронетанковых войск фронта. Вот, к примеру, ты знаешь, где и в каком состоянии сейчас находится и что делает «полностью оснащенный и боеготовый» 6-й механизированный корпус? Не знаешь? А состояние остальных механизированных корпусов первого эшелона? Тоже не знаешь? Тогда доложи хотя бы о текущем состоянии и укомплектованности бронетехникой 17-го и 20-го мехкорпусов.
– Слушаюсь, товарищ генерал армии, – Иванин ощутимо приуныл, предчувствуя скорый и неминуемый разнос за незнание обстановки по своему профилю и к тому же не понимая, к чему клонит командующий фронтом, – вроде ситуация с этими двумя мехкорпусами, перед войной существующими только на бумаге, ни для кого не была секретом. – Что касается 17-го и 20-го мехкорпусов, то они перед войной находились в стадии формирования и имели весьма малое количество танковой техники, в основном легкие танки в учебно-боевых парках…
– Весьма малое количество – это чего и сколько конкретно? – выждав паузу, но так и не услышав точных цифр, переспросил Павлов.
– По 17-му мехкорпусу сейчас точно доложить не могу, товарищ генерал армии, – помявшись, ответил Иванин. – Переданные в этот мехкорпус танки и бронемашины числились как учебные, поэтому учитывались отдельно… но, в любом случае и танков, и броневиков там не более нескольких десятков, и учитывать 17-й мехкорпус как механизированное соединение сейчас нецелесообразно. По оснащенности 20-го механизированного корпуса, части которого сейчас разворачиваются в районе Минск – Слуцк, могу доложить следующее. В 26-й танковой дивизии имеется всего сорок четыре танка, все легкие, из них тринадцать БТ и тридцать один Т-26; в 38-й танковой дивизии – сорок три танка, все легкие Т-26; в 210-й моторизованной дивизии в наличии всего шесть танков, тоже легкие Т-26. Итого, на корпус имеем всего девяносто три легких танка. Ни средних, ни тяжелых танков нет вообще. Плюс к этому, тоже на весь мехкорпус – восемь средних пушечных БА-10 и три легких пулеметных БА-20, всего одиннадцать бронемашин. Как видите, товарищ генерал армии,
