Я опустила глаза и стиснула руки. Главное для этой милой ведьмы — угли графского дома. А для меня — жизнь. И мой мир.

Но я без поддержки ничего не могу в мире, где главное даже не деньги, а магия и титулы. Радует одно: я ей нужна. Так нужна, что она не стала прежде времени меня пугать или принуждать. Наоборот, она хотела держаться в тени до последнего. И если бы не мое бегство и не сорванное обручение, то матушка Зим так и оставалась бы невидимой тенью в графском особняке и дергала бы за ниточки незримо и неощутимо.

Я ошибалась, не старая баронесса Гинбис здесь главная паучиха, а вот эта милая сгорбленная старушка в чепчике, как у черепахи Тортилы. Только очков и панциря нет.

Скользнув взглядом по стенам, увешанным пучками трав в какой-то нечеловеческой гармонии, я вздрогнула. На миг показалось, что на стенах проступил узор замысловатой паутины, и мешочки с травами снова превратились в ожидающих добычи толстых пауков. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение.

Даже удивительно, как колдунья прошляпила наш заговор с Лисси и Бером! Или она не прошляпила, а направляла и явилась бы потом в роли спасительницы, заслужив мое безоговорочное доверие? Она и сейчас играет именно эту роль.

— Могу я узнать, кто вы на самом деле, матушка Зим?

— Зачем тебе это знать, дитя чужого мира? Ты впорхнула в наш дом, как воробышек в окошечко, и так же выпорхнешь, если не сломаешь тут крылья.

— Но почему вы так хотите отомстить за моих… за семью графа Барренса? Вы их родственница?

Колдунья, перебиравшая бобы (или то, что на мой земной взгляд таковым казалось), выбрала один, посмотрела зачем-то на просвет, удовлетворенно кивнула каким-то своим мыслям и спрятала боб в кулак. Ясно, что ответ я не получу.

— Определилась бы, Тамара, — прищурилась матушка Зим. — Тогда и вопросы задавай.

— Хорошо. У меня только один вопрос, ответ на который я должна знать сейчас. Вы сказали, что сможете изменить мою внешность. Как долго она продержится и смогу ли я ее поддерживать без вашей помощи?

— Заклинания хватит на три месяца. Чтобы продлить, тебе придется кое-что сделать самой: правильно наложить мою мазь и выпить нужное зелье. Научу, справишься. А сама снять личину ты не сможешь. К счастью или нет, но магия моей Тиррочки покинула ее тело вместе с душой. Все-таки магия — это состояние души.

— Вот и причина, почему я не могу быть экономкой: разве в управлении хозяйством не требуется магия?

Глаза ведьмы радостно блеснули, но она поспешно отвела взгляд и уставилась на залетевшую в окно пчелу, тут же с истошным гудением шарахнувшуюся прочь.

Вот так-так… Неужели матушка Зим так настойчиво склоняла меня к тому, чтобы стать экономкой, думая, что я из чувства протеста выберу именно то, что ей надо?

— Магия не выше бытовой желательна, но необязательна, — сказала колдунья. — Для господ главное — абсолютная преданность тех, кому они доверяют ключи от личных покоев. А таких в этот развращенный век трудно найти.

Я хмыкнула. Бабка свела сердито брови.

— А вот то кольцо, которое ты неосмотрительно сняла, не только давало тебе защиту от любой направленной на тебя магии, но и наделяло способностью видеть плетения и даже тех магических существ, которые предпочитают оставаться невидимыми, например, айэ.

— Как я понимаю, графских жен это не уберегло?

— Они не успели стать женами. И мы не знаем, что с ними случилось, — дернула она плечом. — Если быть осторожной, не снимать амулеты и обереги, а я тебе еще и свои дам, ты будешь в безопасности.

Ну да. Безопасность на краю бездны или вулкана, готового в любой момент рвануть. Нет уж. Быть четвертой и потенциально мертвой невестой графа Орияра я не хочу.

— Я выбираю… стать экономкой.

Не скрою, было приятно видеть мимолетное разочарование, тенью задевшее лицо матушки Зим. Но старушка тут же надела маску невозмутимости, принимая мое решение.

— Теперь вы ответите на мой вопрос: какое отношение вы имеете к семье графа Барренса?

— Тебе сложно будет понять мою связь с кровью Барренса, если в вашем мире нет магии.

— Но есть волшебные сказки. Попробуйте.

— Хорошо. Пару сотен лет назад прапрадед Тиррины купил клочок земли, где стояла моя лачуга. Город тогда был совсем маленьким, и тут была окраина. Купил из жалости: мой дом грозили сжечь вместе со мной и построить на этом месте храм. Видишь ли, я — хранительница этого места и меня можно убить, но не изгнать.

— Что в нем особенного?

— Сила, дитя, сила. Но не каждый может ее взять. Тот Барренс смог принять его силу и мое благословение, и мы заключили договор. Он применил все