своих коридоров.
Возвратившись домой, Бен-Рой стал рассуждать, как ему поступить. С Халифой и Сарой.
Саре он завтра позвонит, принесет букет цветов, попросит дать еще шанс. Очередной шанс. Хотя что-то ему подсказывало, что шанса он не получит. Что он испортил их отношения раз и навсегда. Да, у него было оправдание своему поведению. Но он всегда находил оправдания. Каждый раз появлялась причина не отдавать Саре всего себя. Не будь Халифы, случилось бы что-нибудь еще, такое же неотложное. Такова судьба копа на передовой. Уйти с оперативной работы и перебирать бумажки или вообще распрощаться с полицией для него не выход. Саре было необходимо, чтобы он уделял ей больше внимания, и она заслуживала его заботы, а он не мог быть заботливым и внимательным. Патовая ситуация.
Бен-Рой позволил себе несколько мгновений горько покопаться в самом себе, а затем, поняв, что ему все равно сейчас ничего не решить, выбросил из головы Сару и ребенка и сосредоточился на первоочередной задаче. На Халифе.
Что-то случилось с его другом. Что-то нехорошее. Бен-Рой в этом не сомневался. Другого объяснения молчанию Халифы не найти. А в ответе за все он. Ведь это он втравил египтянина в расследование. Если с Халифой что-то произойдет, это останется на его совести.
Меряя шагами квартиру, он еще раз позвонил на спутниковый телефон и опять оставил сообщение. И на всякий случай регулярно набирал мобильный Халифы. Включил ноутбук и послал электронное сообщение. Воспользовался всем, что было под рукой.
Что теперь? Бен-Рой не знал номера домашнего телефона египтянина. Они всегда общались либо по мобильному, либо по электронной почте. Да если бы даже и знал, была бы от этого какая-нибудь польза? По-арабски он почти не говорит. Предположим, в семье Халифы найдется понимающий по-английски человек. Что он скажет? «Прошу прощения за беспокойство, я только хотел убедиться, что ваш муж/отец не мертв?» Родственники египтянина и без него хлебнули горя. Впрочем, номер выяснить не проблема. Он позвонит им, когда не останется других средств. А пока не следует расстраивать людей.
Бен-Рой подумал, не связаться ли с корпорацией «Баррен», но тут же отбросил эту мысль. Корпорация вряд ли станет помогать человеку, отправившемуся исследовать рудник, о котором, по словам руководства «Баррен», им ничего не известно.
Вместо этого он позвонил Дэнни Перлману, своему приятелю из службы по связи с правоохранительными органами других стран при штаб-квартире полиции на горе Скопус. Перлман свободно говорил по-арабски. Бен-Рою не раз приходилось оказывать ему услуги, и теперь он ждал от него того же. Перлман был явно не в настроении, что-то проворчал и спросил, не подождет ли дело до завтрашнего дня. Бен-Рой настаивал, и в итоге тот согласился воспользоваться своими контактами в египетской полиции, выяснить кое-какие фамилии и номера телефонов в Луксоре и посмотреть, что можно предпринять.
– Позвоню, если что-то станет известно, – пообещал он.
Бен-Рой еще раз подчеркнул, насколько безотлагательно дело, поблагодарил за помощь и разъединился.
Включил телевизор, две минуты смотрел документальный фильм – вот ведь, одно к одному: о заваленных в руднике чилийских шахтерах – и тут же выключил. Проверил электронную почту, позвонил Халифе и, поскольку заняться больше было нечем, воспользовался советом Сары – пошел прогуляться.
Все же лучше, чем сидеть одному в квартире и мучить себя мыслью, что он погубил не только свои семейные отношения, но, возможно, и друга.
Решающим условием – той тонюсенькой ниточкой, на которой держалась надежда выжить, – было не терять ориентации относительно главной галереи рудника. Пока ему это удавалось и он понимал, в какую сторону идет – пусть даже исключительно на ощупь, – оставался крохотный шанс выбраться из лабиринта.
Через двадцать минут после того, как Халифа покинул пещерообразную камеру, ниточка оборвалась и шанс пропал.
Он потерялся. Безнадежно, непоправимо, окончательно потерялся.
Халифа попытался вернуться обратно в камеру, но карта коридоров в голове невосстановимо перепуталась. Направо или налево? Вверх или вниз? Второй или третий проход? Нелегкая задача, даже если бы лабиринт был залит ярким светом. А в кромешной тьме невыполнимая.
Отчаявшись, он продолжал беспомощно, вслепую бродить. Иногда ему казалось, что в этом месте он уже бывал: вот несколько крутых ступеней, знакомое сужение коридора, черепки на полу тоннеля, вереница набитых мусором корзин. Но обстоятельства того, как он здесь очутился, выветрились из головы: когда и откуда пришел, куда повернул потом. И вообще: то ли это место или просто похожее, а на самом деле совсем другая часть рудника? Одно смешалось с другим, точки отсчета исчезли – растворились, словно бумага в кислоте, оставив бесформенную черную слякоть.
Он миновал что-то вроде деревянного моста над глубоким колодцем, из которого доносилось шипение, хлопанье крыльев и копошение шевелящихся тел. Немного спустя (или намного позже, или вообще до этого – время давно потеряло в лабиринте всякий смысл) ему пришлось раздвигать то, что он сначала принял за тяжелый занавес из шариков. Но, ощупав, понял, что это скелеты, висевшие на перекинутом поперек коридора брусе.
То ли до этого, то ли после этого он слышал шум бегущей воды. Попытался определить, откуда он доносится, но источник скрыла пустота.
Хотя, возможно, все это было только в его голове. Халифа больше не различал, что происходило на самом деле, а что – в его воображении. Как в самом жутком кошмаре, казались убедительными любые повороты событий. С той лишь разницей, что кошмары исчезают, когда люди просыпаются.
