Дальний портал и выход со станции моно в Красном всегда безлюден: следующий Район, Ройл, совершенно необитаем, так что выходить там не имеет смысла. Я быстренько прошелся по своим памятным заметкам, желая удостовериться, что ничего не забыл, а потом полез через забаррикадированные ворота.

Когда я заглянул через их верх на противоположную сторону, то увидел, что солнце светит ярко и что день будет довольно приятный. Не то чтобы Стабильники когда-нибудь об этом узнают, конечно; все, что они когда-либо смогут увидеть, – это вечно продолжающий вертеться и закручиваться поток фальшивой радиоактивной пыли. Я перебрался на металлический балкон и уставился через весь Район Ройл на стену, которую мне предстояло преодолеть.

Стена вокруг Стабильного очень-очень высокая. Между нею и мной располагается целая сеть металлических пешеходных дорожек, проходов и мостиков, которые соединяют между собой отдельные скопления металлических зданий. Вся поверхность этого узкого Района заполнена водой, и сейчас она, вялотекущая, лениво, ползуче шевелилась и волновалась под легким ветерком. Давным-давно, много лет назад Район Ройл пользовался у местных жителей большой популярностью, он был своего рода городом-на-воде и даже считался настоящим сокровищем. К сожалению, некоторые другие Районы – Красный, Стабильный и Фнапх – начали тогда спускать свои нечистоты в эту воду через трубы, проложенные сквозь окружающие их стены, и очень скоро территория стала непригодной для проживания, и все отсюда выехали. Так что мне следовало быть особенно осторожным и в течение следующего часа серьезно опасаться лишь одного – как бы не упасть в эту воду.

Так же как в округе Хю, заброшенные и покинутые дома в Ройле – это пустые скорлупы, так что ступал я очень осторожно, избегая производить шум, стараясь не нарваться на что-нибудь, что может лязгнуть или загреметь, и эхо от этого разнесется по всему городу. В Ройле, если ступишь слишком тяжело, начинается жуткая вибрация, которая тут же разносится по всему Району, все более и более резонируя и усиливаясь по пути, так что когда она вернется сюда, то может швырнуть вас в воздух футов на сорок. Пока я пробирался по ржавым проходам и переходам, направляясь к Главной Площади, я все время смотрел на белую стену вдали, подогревая и накачивая себя и изо всех сил стараясь думать, как думают Стабильники.

Когда я достиг Площади, которая была самым большим открытым местом в Районе, я уже умственно вымотался и начал подумывать, что мне легче всего будет сойти за своего, если я притворюсь Фнапхетом. Они там, в Районе Фнапх, верят, что у каждого человека есть душа, имеющая форму фрисби, и все люди проводят свою жизнь в попытках зашвырнуть ее как можно выше, стараясь попасть на небеса, в рай. Я остановился и закурил сигарету.

Это, должно быть, был настоящий подвиг инженеров в свое время – я имею в виду Ройл. Площадь, ширина которой достигает четверти мили, сделана полностью из одного цельного листа стали. Я однажды побывал здесь несколько лет назад, – просто поглядеть, что это такое. Она с того времени не слишком изменилась, сохранившись лучше, чем мосты и пешеходные переходы.

Что я люблю делать, попав в пустой Район, так это наполовину прикрыть глаза и попытаться вообразить, каким он был, когда еще жил полной жизнью. Вот и теперь я сел и попытался представить себе, как вхожу сюда, когда по этой Площади каждый день проходят тысячи людей, когда культурные и богатые собираются в кучки и направляются в металлический оперный театр в одном ее конце, а металлические кафе и магазины по обе ее стороны кишат народом, в них бурлит болтливая жизнь, как это было в те времена, когда Район представлял собой целую и аккуратную структуру из сверкающего металла, гордо вознесшуюся над чистой водой. Должно быть, все здесь тогда сияло пышностью и великолепием, а теперь это просто довольно странная и крайне неприветливая свалка железного лома, зависшая над канализационным отстойником.

Так я и сидел там, на теплом, нагретом металле, пока два из моих органов чувств внезапно не выдали мне одновременно предупредительные сообщения. Моя рука зафиксировала самую слабую вибрацию из всех возможных, а мои глаза различили мгновенное движение в дальнем конце Площади. Ничего больше я разглядеть не успел, мешали блестящие на солнце стальные поверхности, но сообщение было вполне понятным: кто-то еще явился сюда нынче утром и теперь осматривает тутошние достопримечательности. Я встал и снова пристально уставился в том направлении, прикрыв глаза от солнца, но так и не сумел ничего разглядеть. Это мог оказаться какой-нибудь бродяга из Красного – они иной раз используют Ройл в качестве убежища, те, кто чем-то насолил кому-нибудь вроде Джи. Это было наиболее вероятное объяснение. И у меня не должно было появиться никаких причин для этой странной тревоги, словно кто-то защемил мне какое-нибудь нервное окончание. Вероятно, это просто бродяга. В любом случае мне пора двигаться дальше.

За последующие пятнадцать минут я оказался примерно в двух сотнях ярдов от массивной высоченной стены, которая держала в заключении полмиллиона обитателей Стабильного, и занялся выбором дальнейшего пути через нагромождение взаимопересекающихся мостов и переходов. Двигался я теперь очень аккуратно, направляясь в сторону территории, о которой Снедд рассказывал мне около восьми лет назад. Через несколько минут я высмотрел отчетливо выделяющееся здание, о котором он мне говорил, и двинулся к нему, несколько раз подвергнув себя значительному риску на трясущихся переходах, но в конечном итоге добрался до него в целости и сохранности.

Спутать это здание с чем-то другим было невозможно – Снедд его подробно описал. Выглядело оно так, как будто архитектор, находящийся на грани безумия, по своему полному кретинизму решил воздвигнуть из сияющей полированной стали самое тревожно-волнующее здание всех времен и народов, вызывающее чувства, близкие к панике, и умудрился весьма успешно справиться с поставленной задачей, даже превзошел свои самые безумные мечтания. Из его стен под самыми немыслимыми и пугающими углами выступали разнообразные башенки и прочие экструзии, все разные. Либо этот архитектор потерял свой угломер еще до того, как приступил к работе, либо он намеренно его сломал и потом неверно починил и неправильно собрал снова.

За углом на улицу из стены выступал весьма странный балкон. Сперва покачав его и проверив на прочность, я собрался с силами, осторожно подтянулся