Келли.

– Они ищут нас, – прошептал мне на ухо Бен. – Мы, наверное, оставили след, как раненый буйвол.

Я чувствовала, что его одолевают сомнения, бороться или бежать, но драться здесь было негде, а сматываться некуда.

А потом раздался шорох, такой тихий, что я никогда бы его не расслышала, не будь мы пойманы здесь как в мышеловке. И я заметила кое-что еще, на что не обратила внимания, отвлекшись на скелет, привидение и уверенность в неизбежной смерти.

– Ты это чуешь? – прошептала я.

Где-то в темноте Бен вдохнул и тихо закашлялся:

– Помет.

– Если сюда залетают мыши, то где-то должен быть выход наружу.

Бен осторожно изогнулся, чтобы оглядеть пещеру, и я почувствовала, как он немного расслабился, сказав:

– Вон там.

За местом упокоения солдата, в совсем чуть-чуть более светлом пятачке у стены, виднелось пологое отверстие. Я не увидела его, потому что не хотела тревожить останки. Но, видимо, не тронуть их не получится.

Нам пришлось перебраться через скелет, чтобы выбраться наружу. Я пыталась перемещаться как можно аккуратнее, но в темноте приходилось нащупывать, куда ставить ногу или руку. Ветхая ткань разлезлась, и остатки плоти на ощупь казались полосами кожи. Кости под руками ломались, как сухие веточки.

Когда мы преодолели это препятствие, Бен повел меня вперед, обходя сталагмиты, потом мы завернули за угол… и внезапно я поняла, где мы оказались.

– Я тут уже бывала. – Я недоверчиво подняла глаза на выход из пещеры, скрытый навесом, на котором гнездились летучие мыши. Две ночи назад я была всего в двадцати или тридцати метрах от тела призрака. – Это моя пещера с летучими мышами.

Бен покачнулся на неровной поверхности, покрытой многими слоями мышиного помета, и вслед за мной посмотрел на выход. Да уж, взбираться далеко.

– Но мы все еще в ловушке.

По кроличьей норе пещеры до нас доносился голос Спаркса, который кричал, что напал на след. Насколько сильно они хотят до нас добраться? Если решат, что пещера заканчивается тупиком, может, просто оставят нас гнить там, как умершего, но не похороненного солдата?

Однако голоса приближались. Майк Келли худощав – возможно, ему удастся просочиться сквозь узкий тоннель. Вопреки своим желаниям я отступила, прижавшись к почти вертикальной стене пещеры. Бен шагнул вперед, сжимая кулаки.

А потом я почувствовала, как резко затянулся узел в груди – предупреждение.

– Cuidado, – шепнул голос в моей голове.

Я инстинктивно потянулась к Маккаллоху и дернула его к стене. Фантомный узел дернулся и ослаб, освобожденный силой того, что произошло в следующие секунды. Раздался взрыв, отзвук которого проник в каждую клеточку моего тела, и каменный навес обрушился с оглушительным треском; летучие мыши взмыли в небо, разразившись визгом, от которого у меня заныли зубы.

Я вытянула нас на единственный участок, где над головой не было камней, и Бен развернулся спиной к грохочущему обвалу, вжимая меня в стену. Мою голову он спрятал у себя на груди, одновременно руками прикрывая свою. Дрожь земли слилась с перестуком моих костей и еще большим трепетом страха в части моей души, еще не готовой умереть.

Громыхание продолжалось и продолжалось, пока я не поняла, что мы стоим, залитые солнцем, а шум раздается лишь в моей черепной коробке. Вокруг столбом стояла пыль, но на открытом воздухе она быстро рассеивалась. Рев в ушах превратился в звон, а Бен поднял голову, чтобы оглядеться, такой же потрясенный, как и я.

– Мы живы? – спросила я, все еще стоя в его объятиях, зажатая между ним и спасшей нас каменной стеной.

– Похоже на то, – отозвался Маккаллох, с трудом поворачивая голову, чтобы взглянуть на меня, и кривясь при попытке улыбнуться. – Для мертвеца мне как-то слишком больно.

Провал теперь стал размером с олимпийский бассейн, и мы стояли на самом его дне. Потолок пещеры с летучими мышами обрушился по меньшей мере до нижнего закутка, где лежали кости солдата. Это отрезало от нас Келли и Спаркса, но, судя по продолжающемуся грохоту и облачкам пыли, возможно, случилось что-то похуже. Обвал мог пойти дальше в шахту, хороня под собой мужчин… или их тела.

Я подняла глаза на Бена. Его волосы побелели от белой известковой пыли. Белесая грязь пристала к щекам и облепила кровоточащие порезы. Появилось много новых, причем, похоже, не только видимых мне. И я даже не хотела думать о синяках.

Очень аккуратно я встала на цыпочки и поцеловала не опухшую сторону его рта.

– Спасибо.

– За что? – Губы Бена начали растягиваться в улыбке, но он тут же спохватился: – Не то чтобы я жаловался.