29 января 2017 года, полдень. Крымский федеральный округ, Севастополь, аэродром Кача

Павел Павлович Одинцов

Пока где-то в верхах крутятся шестеренки нашей бюрократической машины, подготавливающей «аншлюс» Крыма-1680, сегодня утром майор Слонов со своими головорезами сходил на шестую площадку. Вернулся он не один, а с компанией… Но лучше обо всем по порядку.

Осенью 1395 года по всему Крыму, называемому тогда Таврикой, словно лесной пожар распространялся страх и ужас. С севера по причерноморским степям на полуостров двигалась несметная армия непобедимого полководца Тимура ибн Тарагай Барласа, которого в европейских летописях именовали Тамерланом, а в среднеазиатских Тимур-Гурганом.

Об этом нам поведал пришедший вместе с майором и его людьми высокий седоволосый воин средних лет, назвавшийся Анастасом Маврикиосом. Его укрепленное поместье располагалось примерно в том же месте, где находилось современное село Орловка, и стояло на границе с ордынской частью полуострова. Будучи старшим дружинником, он состоял при Григории, старшем сыне Мангупского князя Стефана Васильевича Гавры.

Пришел Анастас Маврикиос сам, добровольно и без всяческого насилия, понукаемый лишь нуждой быть полезным своему господину и народу, дела которого были откровенно плохи. По его словам, он готов был отправиться даже в ад, разумеется, если Сатана пообещает князю Мангупскому свою помощь.

Разумеется, встретили мы его со всем возможным в полевых условиях уважением. Оставив своего коня и охрану на той стороне, Анастас Маврикиос шагнул сразу из XIV века в XXI век. Проходя порталом из сентября 1395 года в январь 2017-го, Анастас мимоходом перекрестился и помянул ледяной ад германцев Ниффельфайм, а также завернул еще кое-что, вроде как по-армянски. Кажется, именно этот переход из лета в зиму и окончательно убедил его в том, что все серьезно дальше некуда. Майор рассказал, что сперва их там приняли за группу итальянских кондотьеров, прибывших в Таврику в поисках найма.

Выстроенные в ангаре в ряд елочкой БТРы сначала привели гостя в недоумение. Потом он постучал кончиками пальцев по броне и уважительно кивнул, поняв, что все это сделано из огромного по тем временам количества ценной высокосортной стали.

Общались с Анастасом разведчики сначала на смеси греческого и татарского, а потом перешли только на греческий. Язык был плохо понятен для обеих сторон, поскольку изменения за прошедшие полтысячи лет были весьма значительными. Перед проведением переговоров, пока наш гость профессиональным взглядом осматривал казарму, мне пришлось побеспокоить профессора Архангельского, оторвав его от важных научных дел. Хоть он и был узким специалистом по XVII веку, но и о конце шестнадцатого профессор знал куда больше любого из нас.

А время было интересное. Осколок древней Византийской империи, православное греко-гото-армянское княжество Феодоро, столицей которого считался ныне заброшенный город Мангуп, было зажато в горной части полуострова между татарами, кочующими в степной части Таврики, и генуэзскими колониями, контролирующими весь южный берег Крыма от Чембало-Балаклавы до Кафы-Феодосии.

Если с татарами отношения у феодоритов были относительно дружественными, то с генуэзцами княжество находилось в состоянии постоянного вооруженного перемирия, которое время от времени прерывалось короткими, но кровопролитными войнами. Генуя, получившая от возрожденной после захвата латинянами Византии торговую монополию в Таврике, вела активную экспансию в направлении южного берега. В 1266 году была основана Кафа- Феодосия, ставшая для генуэзцев опорным пунктом в Крыму. А в 1365 году они внезапным штурмом захватили Сугдейю – нынешний Судак, и восемнадцать селений, расположенных рядом с ним. Генуэзцы контролировали все побережье южного берега Крыма, от Боспора – Керчи, до Чембалы-Балаклавы и Сарсоны-Херсонеса. В руках феодоритов оставался только порт Каламит – нынешний Инкерман.

С Константинополем отношения у князя Мангупа были, мягко выражаясь, натянутыми, поскольку освободили столицу Византии от иноверцев правители Никеи, лежащей на берегу Мраморного моря, а княжество Феодоро считалось вассалом конкурирующего с Никеей Трапезунда. Таким образом, пока одни наследники Византии боролись с другими наследниками, и все вместе сражались с латинянами, бывшие земли Византии постепенно захватывались турками- османами. К 1395 году не захваченных турками византийских земель осталось очень мало. А тут еще и нашествие Тимура. Православие на своих коренных землях вымирало, вытесняемое агрессивным исламом. Вот такой вот политико-религиозный винегрет.

Кстати, по нашим понятиям, несметной армию Тамерлана можно было считать лишь с большой натяжкой. Профессор Архангельский покопался в своих источниках и сказал, что по разным оценкам армия Железного Хромца могла составлять от сорока до пятидесяти тысяч конных воинов-гулямов, опытных профессионалов, искусных в войне, грабежах и насилии. Этого было вполне достаточно, чтобы огненной метлой пройти по степям, выжигая золотоордынские города, и оказалось крайне мало для того, чтобы среди лесов и болот сойтись в схватке с отрядами московского князя Василия Дмитриевича, уже объявившего сбор ополчения. Как гласит известная нам история, Тамерлан дошел до пограничного Ельца, взял его, разграбив окрестности, а потом, двадцать шестого августа 1395 года повернул на юг, в сторону Таврики.

Армия среднеазиатского владыки, обремененная обозом с награбленным и десятками тысяч пленных, медленно двигалась на юг в степях между Северским Донцом и Днепром. У Тимура в этом походе было две задачи: главная и вспомогательная. Главной он считал уничтожение экономической мощи