«Нет, я знаю… Больно…»
Дина выгнулась и закричала, отчаянно, как раненая птица.
И в руки Калерии скользнуло крохотное красное тельце, покрытое чем-то вроде слизи… от тельца куда-то внутрь тянулся жгут пуповины…
— Девочка! Дина, у тебя девочка…
На один миг голубые глаза стали осмысленными. А потом помутнели… из влагалища Дины хлынул поток ярко-алой крови, выскользнуло что-то темное… Калерия вскрикнула, заметалась, ища хоть что-то… но и сама видела — это смерть. Не остановить, не удержать…
Она не врач.
Был бы здесь медик, регенератор, да хоть кто! Так нет же…
Калерия не знала, как обращаться с биолабораторией. А Эрасмиус почему-то не оставил инструкций.
Оставалось только смотреть, как подруга уходит… Но все было кончено за какие-то секунды.
Дина дернулась последний раз и замерла в луже алой крови.
Калерия всхлипнула.
Больно, боги, как же больно и как жалко несчастную девчонку, погибшую на пороге свободы.
Калерия не знала, что Дина умерла бы в любом случае. Опыты Эрасмиуса Гризмера не были рассчитаны на хрупкое человеческое тело. За эти девять месяцев организм Иридины износился настолько, что состояние ее внутренних органов соответствовало состоянию внутренних органов стопятидесятилетней женщины. И даже старше.
Ничего этого Калерия не знала. Она просто плакала, держа на руках младенца.
Опустилась на колени, закрыла голубые глаза подруги… Требовательно запищал ребенок.
И женщина пришла в себя. Слезы — потом!
Перевязать пуповину, перерезать, обтереть ребенка, проверить пальцы на ногах и руках… без патологий?
Но девочка была замечательная. Не слишком крупная, но без внешних дефектов.
Только вот глаза…
Калерия не сразу заметила, а когда увидела, чуть не задохнулась от шока.
У человеческих детей, на какой бы планете они ни появлялись на свет, глаза голубовато-серые, бессмысленные…
У этого ребенка глаза были черные.
Черная радужка, такая черная, что не видно зрачка.
Первым порывом женщины было брезгливо отбросить от себя вот
Но девочка запищала жадно и требовательно, как котенок, задергала кулачками… и на Калерию вдруг накатила волна нежности.
Да будь эта девочка хоть черт с рогами! Это единственное, что осталось на земле от Дины Видрасё. И Калерия не бросит малышку.
Есть ли тут молоко?..
Рико довольно улыбался.
Да, база была хорошо защищена. Но… кому это поможет, когда крейсер выныривает из гипера в каких-то десяти световых годах от станции и первым же залпом разносит в щепки половину орудий?
Рико уже в гипере шел в полной боевой готовности. И не собирался брать пленных.
Разве что ненадолго.
Надо сказать, солдаты разделяли его мнение. От пиратов страдали все, а паскудина Сарн вообще стоял костью в горле у всех войск, еще и издевался. Так что его базу разносили от всей широкой души. Если бы полковник попросил сдерживаться и брать пленных — его бы просто не поняли.
Рико и не просил.
Он с удовольствием наблюдал, как его крейсера разносят в хлам остатки защиты, как один направляется к базе на поверхности планеты, чтобы высадить десант, как осиным роем снуют истребители, не давая уйти никому из пиратов, как высаживаются на космическую базу Сарна десантники с фрегатов…
Кружили в космосе астероиды и обломки базы.
Главное — чтобы ее не разнесли до потери жизнеспособности. Пока…
Пиратов Рико не жалел, его бы воля — вообще бы десант не высаживал, залил бы все плазмой. Но…
Пленные.
Рико сильно переживал за кхонку.
Как-то она там?
