хромала.

Позже он понял, что «хромала» – это еще слабо сказано. Некоторое время он держался берега реки, так как не знал, где находится основной лагерь, и прошел почти полмили, не встретив ни души, кроме тех двух шлюх и их клиентов. Чувствуя себя как во сне, Роджер бродил по небольшим сосновым рощам и вдоль зеленых лугов, но видел лишь птичек да оранжево-желтых бабочек.

– Да кто, черт побери, так воюет? – буркнул он, пробираясь через кусты ежевики.

Роджер будто очутился в научно-фантастическом рассказе, где все, кроме героя, вдруг исчезают с лица земли. Он уже начинал беспокоиться, что не сумеет найти проклятого квакера, – или вообще армию! – до начала атаки.

А за извилиной реки появились первые признаки лагеря регуляторов – группа женщин стирала одежду в потоке воды между валунов.

Роджер поспешно нырнул в кусты и, ободренный, пошел прочь от берега. Если здесь женщины, то и мужчины недалеко.

Так и оказалось. Через несколько ярдов Роджер услышал звуки лагеря – голоса, смех, звяканье ложек и котелков, удары топора по дереву. Обогнув заросли боярышника, он чуть не столкнулся с толпой молодых людей. Те с улюлюканьем промчались мимо, догоняя товарища, который несся вперед, размахивая над головой свежесрезанным хвостом енота.

На Роджера никто даже не взглянул, и он пошел дальше уже не так осторожно. Его не окликали – дозорных не было. Несколько мужчин мельком окинули его взглядом, но сразу же вернулись к разговорам.

– Я ищу Эрмона Хазбенда, – обратился Роджер к мужчине, который жарил белку на небольшом костерке.

Мужчина не понял.

– Ну, квакера, – уточнил Роджер.

– А, этого… – прояснилось лицо мужчины. – Кажется, где-то там, – указал он палкой с обугленной белкой на конце.

Роджер прошел мимо еще трех лагерей, прежде чем добрался до основных сил армии регуляторов, – если ее можно было так назвать. Да, здесь царила более серьезная атмосфера и было меньше шалостей, которым он стал свидетелем около реки. И все же это место и близко не напоминало стратегический штаб.

Роджер начал робко надеяться, что насилия удастся избежать, даже если армии столкнутся лицом к лицу. Тем не менее, чем дальше он забирался, уточняя дорогу у каждого костра, тем сильнее ощущал перемену настроения. Мужчины сбивались в небольшие группки и вели тихие разговоры, склонив головы, или сидели поодиночке, мрачно заряжая оружие и затачивая ножи.

По мере приближения к цели имя Эрмона Хазбенда узнавали уже все и уверенно показывали пальцем направление. Имя будто магнитом затягивало Роджера в сгущающуюся толпу мужчин и юношей, вооруженных и напряженных. Шум нарастал, голоса били по ушам, словно молотки по наковальне.

Хазбенд стоял на камне, как загнанный в угол серый волк, в окружении тридцати или сорока сердито гомонящих людей. Они явно требовали ответа, но не могли умолкнуть, чтобы его услышать.

– Мы должны! Ты сам знаешь, Эрмон, у нас нет выбора! – кричал долговязый тип в потрепанной шляпе.

– Выбор есть всегда! – проревел в ответ Хазбенд. – Настал час выбирать, и, Бог даст, мы поступим мудро!

– Ага, когда на нас направят пушки?

– Нет, нет, вперед, мы должны идти вперед, или все потеряно!

– Потеряно? Мы уже все потеряли! Мы должны…

– Губернатор отнял у нас выбор, мы должны…

– Должны…

– Должны!..

Слова тонули в яростном и разочарованном реве. Поняв, что ждать бесполезно, Роджер без раздумий протолкнулся между двумя фермерами и ухватил Хазбенда за рукав.

– Мистер Хазбенд! – прокричал он на ухо квакеру. – Надо поговорить!

Хазбенд, не глядя, стряхнул чужую руку, потом замер и моргнул. Квадратное лицо над торчащей бородой побелело, глаза расширились; квакер качнул головой, а потом уставился на Роджера, будто увидев привидение.

Сердито отмахнувшись от толпы, он спрыгнул с камня и потянул Роджера в ветхую покосившуюся лачугу, которая стояла в тени кленовой рощи. За ними последовали несколько человек, продолжая яростно жестикулировать и возражать, но Роджер захлопнул дверь прямо у них перед носом и задвинул щеколду, а затем еще и привалился к ней спиной. Затхлый воздух пропах пеплом и горелой едой.

Хазбенд схватил черпак и принялся жадно пить из ведра – единственного предмета в этой лачуге, расположенного у очага. На полу валялся мусор. Видимо, хозяину лачуги пришлось спешно ее покинуть, и все вещи он захватил с собой.

Успокоившись, Хазбенд одернул рубашку и пригладил волосы.

– Как вы здесь очутились, друг Маккензи? – спросил он, как всегда, мягко. – Вряд ли вы решили присоединиться к делу регуляторов?

– Верно, – согласился Роджер и бросил беспокойный взгляд на окно. Однако, несмотря на продолжающийся снаружи спор, штурмовать лачугу