Кенни, задрав голову, осушил свою кружку, с довольным видом отставил ее в сторону и, приподняв брови, указал на кувшин. Роджер махнул рукой, отказываясь от угощения.
– Нет, спасибо. Но масонство… как это случилось?
Солнце почти село. Придется добираться домой в темноте, нельзя ведь уйти, не узнав, как все было на самом деле.
Кенни заворчал, расправляя килт на бедрах. Гостеприимство это хорошо, но у него оставались еще кое-какие домашние дела. С другой стороны, нельзя забывать о вежливости, да и Дрозд ему нравился не только потому, что был зятем Макдью.
– Ну, ладно. Кристи не понравилось, что Макдью занял такое положение, он-то считал, что оно по праву принадлежит ему. Тем более Кристи тоже был вождем. Конечно, не таким хорошим, как Макдью, однако кое-кто за ним пошел, и не только божьи нытики.
Если Роджер и был шокирован такой оценкой братьев по вере, то не подал виду, желая дослушать историю до конца.
– И что случилось?
– Начались стычки. – Кенни пожал плечами.
Расколы и трещины, результаты столкновения двух тектонических плит, которые налегают друг на друга, пока одна не подомнет под себя другую.
– Мы видели, что Макдью что-то задумал, но он не тот человек, который будет делиться своими мыслями, вы же знаете.
«Почти ни с кем, – подумал Роджер, вспомнив тихий голос Фрейзера, заглушаемый воем осеннего ветра. – Однако мне он рассказал». От этой мысли в груди потеплело.
– Однажды Макдью вернулся поздно и вместо того, чтобы лечь спать, позвал меня и моих братьев, Гэвина Хейса, Ронни Синклера и… Тома Кристи.
Фрейзер разбудил шестерых и подвел их к одному из окон камеры, чтобы свет ночного неба освещал их лица. Они стояли вокруг него со слипающимися глазами, едва держась на ногах от усталости после тяжелого рабочего дня, удивляясь, что это может означать. Со времен последней стычки, когда двое мужчин подрались из-за какой-то мелочи, Кристи и Фрейзер не разговаривали между собой, но старались удержать своих людей.
Стояла тихая весенняя ночь. Прохладный воздух был наполнен ароматом свежей зелени и соленым запахом далекого моря. В такую ночь человек тоскует о свободе и мечтает свободно мчаться по земле, чувствуя, как темная кровь пульсирует в венах. Потому они стояли уставшие, но взволнованные и напряженные.
Вернее, Кристи был напряжен. Он недоверчиво смотрел на Фрейзера и его ближайших сотоварищей, опасаясь того, что они задумали. В камере находилось еще пятьдесят человек, и среди них сторонники Кристи. Позови он на помощь – они бы пришли. Однако человека можно убить до того, как он успеет открыть рот.
Джейми не сказал ни слова, а улыбнулся и протянул руку Тому Кристи. Тот мгновение колебался, но выбора у него не было.
– Мы подумали, что у Макдью в руке молния – так тряхануло Кристи.
Покрытая мозолями ладонь Кенни лежала на столе. Он медленно сжал короткие толстые пальцы в кулак, тряхнул головой, и на его лице появилась широкая ухмылка.
– Понятия не имею, как Макдью выяснил, что Кристи масон. Видели бы вы лицо Тома, когда он понял, что Джейми Рой один из них.
– Это все Куорри, – объяснил Кенни, видя вопрос на лице Роджера. – Он сам был мастером.
Мастер масонов был главой маленькой ложи, сформированной из офицеров гарнизона. Им требовалось семь членов, а так как один недавно умер, то Куорри осторожно предложил Джейми к ним присоединиться. Джентльмен всегда джентльмен, даже если он якобит.
Не совсем обычная ситуация, отметил про себя Роджер. Похоже, этот Куорри поворачивал законы, как выгодно ему. Впрочем, как и Фрейзер.
Куорри посвятил его, и за месяц он продвинулся от ученика до подмастерья, а еще через месяц сам стал мастером и тогда нам обо всем рассказал. В ту ночь мы основали новую ложу – Ардсмурская ложа номер два.
Роджер изумленно фыркнул:
– Да, вас шестеро и Кристи.
Высокомерный, но честный протестант Том Кристи принес масонскую клятву и вынужден был принять Фрейзера и его братьев – католиков.
– Так все началось. Через три месяца все в камере стали учениками и стычки прекратились.
Еще бы. Пожалуй, главными принципами масонства были равенство – в ложе не имеет значения, кто ты, джентльмен, фермер, рыбак или лэрд – и толерантность. Братья не говорят о политике или религии – таково правило.
Кенни отодвинул табуретку и встал. История закончилась, наступили сумерки, и пришло время зажигать свечи. Однако Кенни даже не потянулся к глиняному подсвечнику, стоявшему на очаге. Огонь горел, но едой в хижине не пахло.
– Мне пора, скоро ужин, – сказал Роджер, вставая. – Может, и вы к нам присоединитесь?
Лицо Кенни просияло.
– Конечно,
