Она все еще кормила Джемми грудью, но нет никакой гарантии…

Я обернулась, привлеченная странным звуком за спиной. Джейми медленно взбирался на стол, словно огромный пурпурный ленивец, держа в руках пилу для ампутаций.

– Ты что вытворяешь?!

Он опустился на подушку, кривясь от боли и тяжело дыша, и прижал пилу к груди.

– Повторяю, – грозно сказала я, нависнув над ним и уперев руки в бока, – ты что…

Джейми открыл глаза и немного приподнял пилу.

– Нет! – твердо сказал он. – Саксоночка, я знаю, о чем ты думаешь, и я этого не позволю!

Я глубоко вдохнула.

– Ты же знаешь, что я пойду на это, только если не будет другого выхода.

– Нет! – повторил он снова, бросив на меня хорошо знакомый упрямый взгляд. Неудивительно, что он никогда не сомневался, на кого похож Джемми.

– Мы не знаем, что может случиться…

– Саксоночка, – перебил он, задыхаясь, – мне все равно.

– Зато мне нет!

– Я не намерен умирать, – решительно заявил он. – Но я не смогу жить с одной ногой. Эта мысль приводит меня в ужас.

– Думаешь, мне не страшно? А если придется выбирать между ногой и жизнью?

– Не придется!

– Черт, а если так случится?

– Не случится!

С возрастом он не изменился. Два года или пятьдесят – Фрейзер всегда останется Фрейзером.

– Ладно, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. – Отдай мне эту чертову штуку, и я ее уберу.

– Поклянись!

– Что?

– Поклянись. Не хочу, чтобы ты отрезала мне ногу, пока я без сознания.

– Тогда у меня не будет выбора.

– У тебя нет, – невозмутимо заявил он. – А у меня да. И я свой выбор сделал. Поклянись, саксоночка.

– Ах ты, ужасный, невыносимый…

На багровом лице вспыхнула белозубая улыбка.

– Если еще назовешь меня «шотландцем», то я буду знать, что точно выживу.

Я не успела ответить, потому что со двора донесся жуткий вопль. Я обернулась к окну и увидела, как Марсали выронила два ведра воды. Вода вылилась на юбку и туфли, но она не обратила внимания. Я взглянула в ту же сторону, что и она, и замерла.

Огромный косматый зверь прошел сквозь изгородь, ломая жерди, словно спички, и остановился в центре грядки, в каких-то десяти футах от Джемми. Малыш уставился на него круглыми глазами, открыв рот, совсем забыв про обгрызенную тыкву.

Марсали опять закричала, и Джемми, испугавшись, начал звать маму.

Дальше все происходило словно в замедленной съемке. Я отбираю у Джейми пилу, иду к двери и выхожу во двор, думая о том, что в зоопарке бизоны почему-то выглядят намного меньше. Не помню, как я преодолела ступени – наверное, перепрыгнула.

Из леса выбегает Брианна и мчится молча, со спокойным и решительным лицом, держа в руках топор. Я не успеваю сказать ни слова, а она уже рядом со зверем.

На бегу она поднимает топор, замахивается и опускает со всей силы на загривок животного. Зверь ревет и пригибает голову, словно готовясь броситься вперед.

Брианна уворачивается и бежит к Джемми, дергает помочи, пытаясь отвязать их от забора. Краем глаза я замечаю Марсали. Выкрикивая гэльские молитвы и проклятия, она хватает с куста свежеокрашенное белье.

У меня в руках пила. Двумя ударами я перерезаю помочи и бегу к зверю. Марсали набрасывает ему на голову белье, и он стоит, ослепленный, качаясь и дергая головой. На темно-синем фоне кровь кажется черной.

Он такой высокий, почти мне до плеча, и странно пахнет – пыльный и теплый запах, тухлый, но странно знакомый. Так пахнут коровы. Бизон делает один шаг, еще один, и я вцепляюсь в шерсть, стараясь его удержать. Я чувствую, как зверя трясет, и ощущаю его судороги, словно толчки землетрясения.

Я никогда такого не делала, но сейчас действую, словно в тысячный раз. Словно во сне, но уверенно, протягиваю руку под слюнявые губы, и