Следи за ударом, отбивай… Он понятия не имел, что делает, однако продолжал. Пот заливал глаза; он мотнул головой, стряхивая капли, и едва не пропустил низкий выпад в бедро.

Доктор потерял равновесие и пошатнулся. В пыльном воздухе зазвучали кровожадные призывы: «Давай! Прикончи его!» Он смотрел на незащищенное брюшко, на жилет, расшитый шелковыми бабочками, и с трудом подавил желание его проткнуть.

Потрясенный собственной свирепостью, Роджер сделал шаг назад. Почуяв слабость противника, доктор с воплем прыгнул вперед. Роджер отпрянул в сторону, и тот пролетел мимо, задев рапирой бок лошади.

Животное испустило яростный вопль, фехтовальщик взлетел на воздух и приземлился в витрине сапожной лавки, словно раздавленный мотылек, в окружении разбросанных ботинок и колодок.

Роджер стоял неподвижно, тяжело дыша. Пульс отдавался в каждой клеточке разгоряченного тела. Ему хотелось продолжать, хотелось смеяться, ударить кого-нибудь; хотелось тут же прислонить Брианну к ближайшей стене…

Джейми мягко отцепил его пальцы от рукояти; он даже не помнил, что все еще держит палаш. Без него руке стало слишком легко, словно она вот-вот оторвется и улетит в небо. Пальцы онемели; Роджер рефлекторно согнул их, ощущая покалывание вернувшейся крови в руках, в плечах, по всему телу. Он едва слышал смех, предложения выпивки, едва чувствовал град одобрительных ударов по плечам.

Доктора подняли и отнесли в ближайшую таверну, чтобы оказать первую помощь.

– Клистир, дайте ему клистир! – скандировали подмастерья, следуя за толпой. Хозяин лошади суетился над своим буцефалом; тот выглядел скорее ошеломленным, чем раненым.

– Пожалуй, он выиграл, раз пролил первую кровь.

Роджер даже не понял, что заговорил, пока не услышал собственный голос, как сквозь вату.

– Ну, годится? – Джейми вопросительно смотрел на него, держа палаш на ладонях.

Роджер кивнул. Улица наполнилась светом и белой пылью; песок резал глаза, хрустел на зубах.

– Годится.

– Ладно, – кивнул Джейми. – Ты тоже, – небрежно добавил он, поворачиваясь, чтобы заплатить кузнецу.

Уже в четвертый раз Роджер повторил себе, что от сексуального воздержания не умирают. Вреда здоровью от него тоже никакого, хотя и пользы особой нет. В общем, он решил рассматривать эту ситуацию как упражнение для развития силы воли.

Роджер повернулся на спину, стараясь не шуршать матрасом, и уставился в потолок. Не помогло. Первые лучи солнца проникли в хижину из-под промасленной шкуры, занавешивающей окно, и осветили золотистые бедра его жены.

Она лежала на животе, уткнувшись в подушку. Льняная простыня соскользнула, обнажив спину от шеи до выемки между ягодицами. Кровать была узкой, и Бри придвинулась так близко, что их ноги соприкасались, а теплое дыхание согревало его плечо. Во рту пересохло.

Роджер закрыл глаза. Без толку. Перед мысленным взором все еще мелькали сцены вчерашнего вечера: Брианна в тусклом свете очага, огненные языки ее волос, отблески света на обнаженной груди, когда она спустила рубашку с плеч.

Было поздно, и он устал, но все равно отчаянно ее хотел. Однако кое-кто нуждался в ней еще больше. Роджер приоткрыл глаза и, чуть поднявшись на локте, взглянул сквозь спутанные рыжие пряди жены туда, где в темном углу, куда не доставали лучи солнца, стояла колыбелька. Никакого