потащил в неизвестном направлении. Как вскоре выяснилось, вёл в святая святых – в свою студию.
Вот тут моё сердце по-настоящему растаяло… Взгляду предстал огромный зал с гигантскими, лишенными всяких гардин окнами и частично заставленный всякой всячиной – от эскизов и картин, написанных Вирджем, до всевозможных заготовок и незавершенных скульптур.
Но главным поводом для счастья был великолепнейший вид, который из этих окон открывался. Заснеженный, залитый солнечным светом мир!
Увидав эту красоту, я простила синеглазому бабнику всё! И одновременно ужасно обрадовалась, что мы одни, что посторонние мою реакцию не видят.
А она была совершенно неадекватной – я сперва выдохнула, потом взвизгнула и со всех ног помчалась к окнам, чтобы остановиться в десятке сантиметров от стекла и застыть с распахнутым ртом.
Вирдж отнёсся с пониманием. Более того, сообщник довольно крякнул и шустро направился в дальний, особо захламлённый угол.
К моменту, когда ступор прошел и я смогла оторваться от созерцания заснеженного мира, рядом уже стояли три мольберта. А Вирдж, не скрывая довольной улыбки, махнул рукой и заявил:
– Выбирай!
– А подрамник для холста найдётся? – тут же поинтересовалась я.
Парень насмешливо фыркнул и, окинув внимательным взглядом свои закрома, в другой, противоположный первому, угол направился. Забубнил там, зашуршал, а спустя ещё несколько минут мне предоставили не только подрамники, но и стопку уже загрунтованных холстов. И зачем я, спрашивается, свои везла?
– Выбирай, – поигрывая новеньким гвоздемётом, повторил Вирдж.
Ну а едва я определилась с размерами подрамника, принялся лично натягивать холст.
Такая забота была очень приятна.
Не хватало лишь одного – моего чемоданчика с карандашами, грифелем и красками. То есть тут, в мастерской, все инструменты, конечно, имелись, но своё как-то привычнее и оттого лучше.
– Сейчас принесут, – услышав о проблеме, заявил Вирдж. Временно отложил гвоздемёт и отошел, чтобы позвонить в колокольчик, вызывая слугу.
Я тоже отошла – вернулась к окнам и вновь застыла. Стояла и впитывала этот невероятный пейзаж, эти лучи холодного зимнего солнца.
Оставалась малость – успеть запечатлеть хотя бы часть этого великолепия. И надеяться, что завтра утром погода будет такой же. Что этот чудный вид повторится и мне не придётся ждать слишком долго, чтобы продолжить работу.
Остаток дня пролетел неуловимо быстро – я даже не заметила, как это случилось. От холста отвлеклась лишь тогда, когда над миром начал сгущаться сумрак, а мастерская озарилась светом множества ламп.
Сообщник всё это время был здесь же, со мной. Сперва расхаживал по мастерской, рассматривая свои старые заготовки, а потом принялся корпеть над новым эскизом.
Я, заметив в руках Вирджа лист бумаги и карандаш, сразу вспомнила про обещанный бюст и напряглась. Но короткая разведка с заглядыванием через плечо опасения развеяла – оказалось, Вирдж вдохновился не мной, а предстоящим праздником. Он рисовал шута, танцующего в венке из еловых веток. По эскизам фигура получалась очень сложной, но занимательной.
Когда я отложила палитру и кисти, Вирдж, который уже не рисовал, а корпел над куском глины, своё занятие тоже оставил. И кивнул на расположенный в отдалении столик – тот, где стояли остатки поданного нам обеда, а ещё чайник и магическая горелка.
Причём обед мы не просили, но леди Элва проявила инициативу – прислала горничных. К счастью, нам предложили не суп, а бутерброды и закуски, к которым прилагалась записка: «Дети! Только попробуйте не поесть!»
Отказать при такой постановке вопроса было совершенно невозможно, и мы, разумеется, перекусили. А теперь Вирдж активировал горелку, чтобы выпить чаю, закончить рабочий день.
Пока сообщник старался, я стянула выданный мне фартук и принялась вытирать руки пропитанной растворителем салфеткой. Затем осматривать платье на предмет пятен, которые, учитывая ограниченное количество одежды, были крайне нежелательны.
Ровно в тот момент, когда я изогнулась, пытаясь осмотреть себя сзади – просто в пылу работы можно испачкаться в самых неожиданных местах, – дверь плавно приоткрылась, и в студию заглянул Селвин.
Он молниеносно оценил обстановку, и в следующую секунду дверь открылась уже полностью, а на пороге появился не один «поросёнок», а вся великолепная четвёрка.
– Ну наконец-то! – воскликнул Осб.
– Мы уже и не надеялись, что вы закончите, – добавил Селвин.
Вирдж сразу нахохлился и, развернувшись к двери, сказал ворчливо:
– Если кто-то забыл, то напомню, это моя личная территория, и я вас сюда не приглашал.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулся Идгард.
