Наконец?то он встретился лицом к лицу с врагом и только сейчас понял, как ждал этой минуты. Он пережил смерть Айджела, выдержал страшный переход через пустыню, приспособился к Дису, научился постоянно ждать удара из?за угла, но без этой встречи все остальное было бы напрасно. Вот теперь начинается главная игра!

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Брайна, пока он медленно шел через зал. А тем временем тренированные мышцы Победителя непроизвольно напряглись, и он с удовлетворением осознал, что готов увернуться от любого коварного удара или ответить ударом на удар. Но пока ему ничто не угрожало — во всяком случае, ничто не угрожало его жизни.

Надо прощупать их сознание, — подумал Брайн и остановился как вкопанный. Какое сознание? С чего он вообще решил, что перед ним люди? Ни один из них не двинулся, не произнес ни слова… Они так закутаны, что кроме глаз ничего не видно… Глаза! Брайн вдруг увидел их пустые, лишенные всякого выражения глаза, и ему стало жутко. Они смотрели на него, как на пустое место, и он неожиданно понял, что точно так же они будут смотреть, если его будут рвать на куски или жарить живьем на костре. Магтов окружала глухая невидимая стена, сквозь которую не просачивались никакие эмоции.

Но так ведь не бывает! Брайн настроился на глубокое проникновение. Сейчас он должен услышать какие?то желания, стремления, подсознательные страхи — хоть малую часть того эмоционального поля, которое есть у каждого человека и которое иногда называют аурой. Владеющий даром проникновения, хочет он того или нет, всегда ощущает это поле. Примерно так человек листает книгу и, даже не пытаясь прочитать и понять написанное, все равно успевает заметить буквы, слова, какие?то заголовки… Перед Брайном лежала абсолютно чистая книга. Он переворачивал страницу за страницей, но тщетно — магты были пусты, как лист белой бумаги. До него доносились лишь основные нервные импульсы, которые постоянно поддерживают жизнеспособность организма… И больше ничего.

Еще пытаясь почти бессознательно хоть за что?нибудь зацепиться, Брайн уже все понял: либо эти люди полностью лишены чувств и эмоций? (что казалось совершенно невероятным), либо они способны свои чувства, и эмоции экранировать? (что уже и вовсе лежало за пределами разумного).

В зале тем временем ничего не изменилось. Мучительно тянулись секунды, но все так же ни один звук не нарушал томительное молчание, и все так же магты стояли плотной группой в центре зала, глядя на Брайна, и ждали. Они даже не проявляли никакого интереса — просто стояли и молча ждали, пока он объяснит причину своего появления. Первый ход был за Брайном, и он начал партию.

— Кто из вас Лиг–магт? Я пришел говорить с ним, — под сводами огромного зала его голос прозвучал слабо и как?то неуверенно, что Брайну очень не понравилось.

Один из магтов сделал слабое движение, давая понять, что он и есть Лиг–магт. Остальные словно вросли в пол.

— У меня к вам дело, — с расстановкой произнес Брайн, тщательно подбирая слова. Сейчас надо действовать наверняка, любая ошибка неминуемо обернется катастрофой, но, как говорится, знал бы, где упасть… — Я из Центра развития и усовершенствования. Вы наверняка о нас слышали. Час назад я говорил с ниджорцами, и они просили передать вам сообщение.

Магты по–прежнему молчали. Брайну это начало надоедать: он не мог говорить дальше, не получив ответа, он не знал, что говорить, а гробовое молчание магтов сбивало с толку. Напряжение нарастало. Наконец Лиг–магт заговорил:

— Ниджор сдается.

На минуту Брайн потерял дар речи. Мало того, что абсурдность такой мысли была совершенно очевидна, но Лиг–магт произнес эти два слова так, словно… в общем, он их произнес никак. Раньше Брайн никогда не задумывался, как много в речи человека значит интонация — она меняет смысл сказанного, придает словам эмоциональную окраску, выдает настроение говорящего. Лиг–магт мог произнести эти слова с подъемом, и тогда они означали бы ликование и радость: «Победа! Враг сдается!» Он мог сомневаться, и тогда это был бы вопрос: «Они сдаются?» Но ничего такого в его словах не прозвучало, как, впрочем, не прозвучало и никакой другой интонации. Голые слова… Чистый лист бумаги… Все очень просто и очень страшно.

Магты готовы были выслушать только один ответ: «Ниджор сдается». Брайн пришел от ниджорцев, и от него ждут именно этих слов. Стоит сказать что?нибудь другое, и магты потеряют к нему всякий интерес. Хотя, нет… Он посланец врага, и он принес не тот ответ — значит, он сам враг. И тогда его убьют, не задумываясь.

Придя к столь неутешительному выводу, Брайн еще раз взвесил все «за» и «против» и понял, что отступать некуда — придется ему говорить с этими роботами или кто они там есть на самом деле…

— Вы не сможете победить Ниджор, — он старался говорить как можно убедительней, хотя и знал, что напрасно старается.

Никто из магтов даже не шелохнулся.

— Ниджорцы засекли вашу пусковую установку и приняли решение начать боевые действия на день раньше срока. Вы понимаете, что это значит? Меньше чем через двое суток на Дис упадут сотни водородных бомб, и вы все погибнете — все, до последнего человека.

— Это сообщение, — тем же бесцветным голосом сказал Лиг–магт, и Брайн не сразу сообразил, что ему задают вопрос.

— Да.

Два обстоятельства спасли ему жизнь: во–первых, он все время держался настороже, с самого начала подозревая, что разговор с магтами ничем хорошим не кончится, а, во–вторых, никто не мог застать врасплох Победителя.