— Начинает припекать, — сказала Леа, сбрасывая верхнюю одежду. — Нам надо побыстрее найти салун с кондиционером или, на худой конец, холодную пещеру, где можно будет отсидеться до вечера.

— Что?то я сомневаюсь насчет пещеры. Здесь кроме песка вообще ничего нет. Нужно идти…

— Нечего мне лекции читать. Я и сама прекрасно знаю, что нужно идти. Вы серьезны, как земной банк. Расслабьтесь. Сосчитайте до десяти тысяч, глубоко вдохните и начните сначала, — Леа говорила и говорила не останавливаясь, пытаясь в словах выплеснуть наружу весь свой страх и неуверенность.

— У нас нет времени. Идемте. — Брайн с трудом поднялся на ноги и закинул за спину узел с поклажей. Он посмотрел на запад и не увидел там никаких ориентиров — одни только дюны до самого горизонта.

— Подождите минуточку. Куда мы идем? — Леа тоже встала.

— Вон туда, — Брайн показал рукой. — Ориентироваться придется по солнцу, а если не дойдем до ночи — то по звездам.

— И это все на пустой желудок? А как насчет завтрака? Я голодна и хочу пить.

— Еды нет. Воды очень мало, она нам потом понадобится. — Брайн потряс флягой; когда он ее нашел, там было меньше половины, а теперь…

— А мне она нужна сейчас. У меня рот, как невычищенная пепельница. Я суха, как бумага…

— Один глоток, — сказал он после некоторого колебания. — У нас и так почти ничего не осталось.

Леа проглотила воду с закрытыми глазами. Брайн засунул фляжку в узел, даже не притронувшись к воде. Когда через пять минут они взобрались на гребень первой дюны, оба обливались потом.

Пустыня была совершенно безжизненна — только они одни шли вперед под палящим солнцем. Тени понемногу укорачивались, а жара усиливалась. Платье на Леа промокло насквозь, пот заливал глаза, она ничего не видела и могла идти только опираясь на Брайна, который невозмутимо шагал от дюны к дюне, невзирая на жару и прочие мелкие неудобства.

— Вряд ли эти штуки съедобны, но может в них есть вода? — хриплый голос Брайна вывел Леа из оцепенения.

Девушка заморгала и, когда к ней вернулось зрение, увидела на песке какие?то странные предметы. Круглые, сморщенные, усеянные толстыми шипами… Это могли быть в равной степени и растения, и животные. Брайн пнул один шар — тот покатился вниз и зарылся в песок, а на башмаке осталась царапина и пятно зеленоватой жидкости.

— Должно быть, яд, — Брайн вытер башмак о песок. — Нам не стоит здесь задерживаться.

В полдень Леа упала… Она хотела подняться, но тело не слушалось. Тонкие подошвы не могли защитить от раскаленного песка, и ступни жгло огнем. Она часто дышала, и горячий воздух вливался в горло, как расплавленный металл, обжигая легкие. С каждым новым ударом сердце гнало кровь к ране на голове, и ей казалось, что череп сейчас расколется. На ней не было почти никакой одежды: в начале пути она сняла все кроме платья, хотя Брайн предупреждал об опасности ожогов. Теперь она стояла на четвереньках, и горячий песок обжигал руки и колени, но подняться все равно не было сил, и она могла только бороться с собой, чтобы не упасть совсем. А перед глазами плыли бесконечные черные круги.

Брайн поднял девушку и понес ее на руках. Платье Леа было разорвано, и обнаженная грудь неритмично поднималась и опускалась в такт дыханию. Кожа сильно покраснела, и, когда Брайн дотронулся до ее руки, он ощутил зловещую сухость… Налицо были все признаки теплового удара: неровное дыхание, сухая обожженная кожа. Тело перестало бороться с жарой, и его температура стремительно поднималась, а тонкая одежда не могла служить защитой от палящего солнца. Брайн влил ей в рот часть оставшейся воды и упорно продолжал идти вперед.

Неожиданно на горизонте появился небольшой утес. Даже не утес, а так — обломок скалы. Но там была тень! Собрав все силы, он двинулся туда…

Под скалой песок, защищенный от прямых солнечных лучей, по контрасту казался холодным. Когда Брайн положил Леа в тень, девушка открыла глаза. Она хотела извиниться за свою слабость, но пересохшее горло отказывалось издавать звуки.

Перед глазами еще мелькали круги и точки, и Леа показалось, что Брайн раскачивается над ней взад и вперед, словно дерево под напором ветра. Но понемногу у нее прояснилось в голове, и она увидела, что он и в самом деле качается. Внезапно Леа поняла, что сейчас ее жизнь целиком и полностью зависит от этого человека, от его силы и выносливости… И вот, кажется, он тоже дошел до последней черты и не может больше бороться. Брайна водило из стороны в сторону, хотя он и пытался сохранить равновесие. Мышцы его напряглись, потом опали, жилы на шее чудовищно вздулись, рот был широко открыт, и этот беззвучный крик был ужасней самого неистового вопля. Прошло несколько долгих секунд — Брайн рухнул на песок, как подрубленное дерево.

Обморок или смерть? Леа поднялась и шатаясь побрела к нему. Брайн без движения лежал на раскаленном песке и стремительно потел. Значит, жив! — мелькнуло в голове у девушки. Но что это с ним? Она лихорадочно рылась в памяти, вспоминая все, что знала или слышала из области медицины, но все равно не понимала, что происходит. А происходило с Брайном что?то невероятное, причем происходило прямо у нее на глазах. Его тело покрылось потом — из всех пор сочились крупные капли жидкости; потовые железы работали в непостижимом темпе. Взглянув на его руку, Леа испуганно вскрикнула: волосы на руке стояли дыбом — каждый волосок раскачивался, дрожал и, казалось, жил совершенно самостоятельной жизнью. В полной растерянности девушка смотрела на Брайна и думала, что она, наверное, сошла с ума перед смертью.