Вверх, вверх, вверх – судно устремлялось все выше, затем вновь на палубу обрушились потоки воды, и драккар, перебравшись в очередной раз через гребень волны, рухнул вниз. Уилл хотел закричать, но не смог: он осип и выбился из сил. Из горла вырвался лишь тихий всхлип.

«Волчий ветер» снова вгрызался в основание волны. Эрак выкрикивал приказы гребцам. За то время, пока не подойдет новая волна, они должны успеть развернуть корабль.

– К правому борту! – взревел Эрик, жестом указывая направление поворота на случай, если кто-то из гребцов в передних рядах его не расслышит. Однако можно было не сомневаться: слышали его все.

Гребцы уперлись ногами в доски обшивки палубы. Те, что сидели справа, подтянули к себе рукояти весел, а те, что гребли по левую сторону, толкали весла вперед. Когда корабль наконец-то выровнялся, Свенгал проорал:

– Пошли!

Лопасти погрузились в воду: с одной стороны гребцы тянули весла на себя, с другой – от себя. Эрак со Свенгалом всем весом налегли на рулевое весло. Длинный узкий корабль резко повернулся, почти не сдвинувшись с места, и обратил корму к ветру и волнам.

– А теперь др-р-ружно! – пророкотал Эрак, и гребцы охотно повиновались.

Ему нужно было вести корабль, обгоняя волны, иначе судно просто накрыло бы водой. Лишь единожды бросил он взгляд на аралуинских пленников, что жалко съежились у мачты, и тут же забыл о них: ему нужно было следить за движением корабля и за тем, чтобы он был повернут кормой к подступающим волнам. Допусти он малейшую ошибку – и судно пойдет боком, и тогда им всем настанет конец. Сейчас корабль легко всходил на волну, но все равно надо было быть настороже.

Уиллу и Ивэнлин казалось, что «Волчий ветер» все еще совершает ужасные прыжки, проходя по пятнадцать метров от основания волны до гребня. Но теперь путь корабля был не таким хаотичным: он следовал за волной, а не сражался с ней. Уилл почувствовал, что судно двигалось более плавно. Потоки воды все еще хлестали по палубе с равными промежутками, но опасное скольжение судна назад и вниз осталось в прошлом. Корабль раз за разом с успехом преодолевал огромные волны, и в сердце Уилла затеплилась надежда, что, может быть, у них появился шанс на спасение.

Но это было очень неуверенное «может быть». С каждой новой волной, что накатывала на них, юноша чувствовал все тот же беспредельный ужас, от которого внутри у него все сжималось. Каждый раз ему казалось, что теперь-то они пропали. Он обнял Ивэнлин и почувствовал, как ее руки в ответ обвились вокруг его шеи, а ледяная щека прижалась к его щеке. Так эти двое молодых людей искали – и обрели – друг в друге утешение и отвагу. Ивэнлин скулила от страха. Сам Уилл, к своему удивлению, обнаружил, что, как и Ивэнлин, бормотал бессмысленные слова, призывая на помощь Холта, Тагая, кого угодно, кто мог бы его услышать и спасти. Но волна накатывала за волной, а «Волчий ветер» все не тонул. Ужас притупился, на смену ему пришло нервное истощение, и юноша наконец заснул.

Семь следующих дней корабль относило далеко к югу, за пределы Узкого моря, к самым границам океана. Уилл и Ивэнлин все так же сидели, сжавшись калачиком, у мачты: изможденные, вымокшие и продрогшие. Отупляющее предчувствие беды не оставляло, но постепенно они начали верить в то, что могут спастись.

На восьмой день из-за туч пробилось солнце. Свет был слабый, но это было солнце. Яростная качка закончилась, и корабль, как и до бури, плавно скользил по морской ряби.

Эрак – его борода и волосы были покрыты солью, точно инеем, – устало налегал на рулевое весло, аккуратно разворачивая судно обратно к северу.

– А теперь – к Мысу Защиты, – объявил он команде.

Холт прислонился к стволу могучего дуба и стоял, не шевелясь. Из леса появилась ватага разбойников и окружила карету.

Он был на виду, но его никто не замечал – грабителям не терпелось захватить добычу – обчистить богатого купца с женой, тем тоже было не до Холта: они в ужасе таращились на вооруженных людей, сгрудившихся на поляне вокруг их экипажа.

Но гораздо лучше скрывал Холта от людских взоров его камуфляжный плащ. Он надвинул капюшон на лоб. К тому же Холт не шевелился. Как и все рейнджеры, он знал: чтобы слиться с окружающей средой, нужно уметь быть неподвижным, даже тогда, когда на тебя смотрят в упор.

Среди рейнджеров ходила поговорка: «Поверь, что ты невидим, – и тебя не увидят».

Дородный человек, облаченный в черное, вышел из-за деревьев и приблизился к карете. Холт на мгновение прищурился, а потом вздохнул. Снова он пошел по ложному следу.

Незнакомец отдаленно походил на Фолдара – человека, за которым Холт охотился с тех пор, как закончилась война с Моргаратом. Фолдар был старшим полководцем. Ему удалось скрыться, когда Моргарат был повержен и его армия ужасных уорголов разбежалась.

Но сам Фолдар не был бестолковым животным. Он был человеком, обладающим разумом, способным строить планы; человеком, чья душа была обезображена злом. Этот отпрыск знатной аралуинской семьи убил обоих родителей, поспорив с ними из-за лошади. Тогда ему едва стукнуло тринадцать. Он сбежал в Горы Ливня и Тьмы, где Моргарат распознал в нем единомышленника и призвал на свою службу. Теперь он остался единственным выжившим членом этой шайки, и король Дункан объявил его поимку и заточение делом первоочередной важности.