Шут вытащил из-за пазухи вилку и подцепил сразу три сосиски.
– Нет, сир, с драконом я не помощник. Ростом не вышел. Не достать мне до его задницы и до ребер тоже. Опять же говорили мне, что дракон этот старый, древний, и, значит, не пробить его чешую ни мечом, ни копьем, ни молотом. Ты, величество, с ним поаккуратнее… Не ровен час, королеву вдовой оставишь, а меня сиротой безутешной. – Он запихал сосиски в рот и посоветовал: – Надо ему на хвост соли насыпать. Верный способ, государь! Скажи-ка, ты не будешь доедать этот паштет? Не против, если я им займусь?
Клим не успел ответить – в трапезную ввалился казначей Хапача, упал на колени и начал рвать волосы. Взгляд его блуждал, губы тряслись, кружевной воротник камзола был сбит на сторону.
– Твое величество… отец родной… золото!..
– Что – золото? – спросил Клим.
– Пришел ко мне Хохай, сказал, что в город послан за обновками и что ты, государь, повелел золота не жалеть. Так нет золота! Я – в сундуки, а там…
– Я знаю, сухие листья. Поднимись с колен, Хапача, в этом нет твоей вины.
Казначей встал, поправил растрепанные волосы и воротник.
– Что ж это деется! Вины нет, но и монеты тоже, казна пуста. Злое чародейство, государь! Нужно мага звать и учинить расследование!
– Не нужно. Я знаю, что это шутки демонов. Я их ночью устаканил, так решили напакостить под занавес. Ничего, казначей! Что нам финансовый кризис… Переживем!
– А с Хохаем что делать? Чем платить, сир? – с несчастным видом пробормотал Хапача.
– Пусть под королевское слово берет и не скупится. А золото… золото добудем. Прежнее с неба упало, а теперь иначе возьмем – потом и кровью, огнем и мечом. Но возьмем!
Скоморох, уныло глядя на блюдо с паштетом, вздохнул и произнес:
– Это сколько же золота надо, чтобы сундуки в казне набить! Помню, от Авундия подводами везли и целый день мешки таскали. Где теперь возьмешь, величество? Снова к эльфам на поклон идти?
– Эльфы нам ни к чему, у нас дракон есть, – молвил Клим, наливая вина в чашу. – Выпей, казначей, приободрись. Как донесла разведка, дракон сидит по ноздри в золоте, вся пещера им усыпана. Награбил у трудящихся, лихоимец… Придется его раскулачить!
– Мудрое решение, – писклявым голосом одобрил джинн. – В духе Сулеймана ибн Дауда, мир с ними обоими! Люди, о шахиншах, всегда добывали золото потом и кровью, огнем и мечом.
Он поднял крохотную ручку, зажег алый шарик и метнул его к каменным сводам.
Глава 7
Собака на сене
Дверь была мощная, сколоченная из потемневших дубовых досок, прочно врезанная в стену из неохватных бревен. Клим грохнул в нее кулаком.
– Открывай, бабулька! Гость на пороге!
Тишина. Только ветер шелестит опавшими листьями, да стучат по крыше и каске капли дождя. Дождь несильный, но комбинезон на спине уже стал намокать.
Он стукнул снова, на этот раз обухом топора.
– Эй, сударыня! Синьора, мадам, миледи! Покажи личико, Гюльчатай!
Ни шороха, ни звука. Приземистая, вросшая в землю изба с темными окнами казалась необитаемой. Однако в деревенском трактире его заверили, что ведунья Хоколь сейчас дома. Трактирщик и поселяне глядели на Клима и странную его одежду с сомнением, но пива налили и потолковать не отказались. Кто он и откуда явился в глухую осеннюю пору, не спросили, но из разговора стало ясно, что во всех селениях Подгорья бывают разные люди, рыцари и простые воины, маги, колдуны и даже менестрели. Приходят, чтобы сразиться с драконом или погрузить его в сон музыкой, пением либо заклятиями, но из пещеры в горах не возвращаются. Едва Клим начал расспрашивать о драконе и его повадках, как на него уставились с сожалением, выложили кучу баек, а потом отправили к ведунье – мол, она-то про дракона знает все. Даже подглядела, как оборачивается тварь человеком в чешуйчатой коже и насилует девиц.
По каске и плечам забарабанило сильнее. Полдень еще не наступил, но из-за неба, затянутого тучами, и постоянного дождя чудилось, что скоро вечер. Плохая Погода, селение девицы Терине, ныне супруги Джакуса бен Тегрета, вполне оправдывало свое название.
Клим, чувствуя, как текут за шиворот холодные струйки, опять приложился обухом к двери:
– Эй, ведунья! Владыка Хай Бории у порога! Сам король!
Джинн Бахлул ибн Хурдак, сидевший в вещевом мешке, высунул голову, огляделся и пробормотал:
– Гость, даже незваный, подобен бесценному алмазу на ковре гостеприимства. Но вижу я, о падишах, что здесь в алмазах не нуждаются. Прикажи, и я
