себя самого. У меня нет прошлого, ты вырвал его из меня или меня из него, и у меня нет будущего рядом с тобой – ведь я никогда не смогу так жить.

Тихий рык, и злое:

– Ты останешься здесь, со мной. Навсегда.

Судорожно всхлипнув, я выдохнула:

– Если останусь, я умру. Потому что это не жизнь, Сонхейд.

Зарычал снова, а затем уверенно произнес:

– Тебе хорошо со мной.

Забавный получается разговор, если учесть, что он сейчас во мне, а все же:

– Я одна, Сонхейд. Тебя нет. Есть секс, есть этот замок, есть непонятная история, есть твое нежелание впустить меня на свою территорию, но тебя нет!

Мне показалось, что его сердце стало биться медленнее… медленнее и еще медленнее… затем альфа тихо спросил:

– А если я буду с тобой, ты останешься здесь?

Мое собственное сердце забилось чаще, а дыхание я затаила, но что ответить? Правду? Я хотела вернуться домой, закончить учебу, работать, мир посмотреть, я ведь не зря в рекламный отдел туристической компании устроилась. А Сонхейд… я ведь даже не люблю его… А за что его любить?

– Вот и ответ, Ким, – с какой-то горечью в голосе произнес оборотень. – Ты моя, пока я владею тобой.

Его ладонь поднялась вверх, сжала грудь, почти болезненно и очень властно.

– Моя Ким, – вышел и ворвался до упора, словно хотел показать, кто сильнее. – Я не отпущу тебя. Никогда, Ким. И если ты думаешь, что мой зверь решит иначе, просто осознай – мы оба искали тебя два года.

О чем это он?

Дверь открылась внезапно. Я едва сдержала вскрик, увидев четыре вошедшие тени, Сонхейд на мгновение замер, а затем попытался отстраниться, но я обняла его за шею и удержала на месте. Нет, не для того, чтобы продолжить, – в свете, льющемся из распахнутых дверей в столовую, я разглядела рыжие волосы той самой маньячки.

– Ты идешь в спальню, – властным шепотом приказал альфа.

– Нет, – решительно и тоже шепотом ответила я.

– Ким, ты…

– Я хочу послушать, зачем они пришли. А ты?!

Теплый, едва различимый туман вдруг окутал наши тела. И сразу возникло ощущение уединения, словно мы одни в целой вселенной, и есть только я, он и переплетение наших тел.

– Это будет любопытная… игра, – произнес Сонхейд, вновь вторгаясь в меня.

Я с трудом сдержала стон, он хрипло усмехнулся и сделал движение ко мне, во мне, мной.

– Нагнись сильнее. – Приказ, в котором слышится рык.

Молча накрываю его ладони своими… впиваюсь ногтями. Не выдержав, запрокидываю голову, чтобы полюбоваться его реакцией на мое неподчинение. И замираю, увидев улыбку на тонких губах.

– Моя волчица, – с нескрываемым восхищением произносит оборотень и резко входит вновь, заполняя до основания.

Одна его рука сжимает перила, вторая на моих бедрах – направляет на столкновение с собой, а в желтых светящихся глазах голод, который просыпается и во мне.

– Нас услышат, – срывающимся шепотом напомнила.

– Туман… мы слышим и видим, они нет.

Он отпустил поручень, широкая ладонь скользнула по моему бедру, поднялась выше, сжала грудь, еще выше, по шее, и, заставляя запрокинуть голову, Сонхейд смял губами мои губы, жадно, алчно, неистово, почти жестоко. Я вскинула обе руки, обнимая его за шею, прогибаясь сильнее, сходя с ума от его звериного желания.

Душу рвало в клочья!

Тело, напряженное, выгнутое дугой, сводило от судороги нарастающего экстаза, я едва не теряла сознание, а Сонхейд продолжал жадно пить меня, уничтожая остатки стыда, благоразумия, страха. Язык протолкнулся сквозь сжатые губы, поймал и захватил в плен мой, руки гладили, сжимали, господствовали, от его прикосновений кожа ныла, но требовала еще. Все тело требовало еще, и когда его пальцы скользнули между ног, я закричала. Он выпил мой крик, облизнул губы и хрипло прошептал:

– Да, вот так, покричи для меня, Ким… Я с ума схожу, когда ты так кричишь…

Экстаз на грани! Судорога прошлась по телу, ногти непроизвольно впились в сильную шею альфы…

И его самоконтроль снесло напрочь!