– Если только он не переберет спиртного, насколько мне известно.

– И даже в этих случаях ему хватает здравого смысла держать подобные тайны при себе. Вы и Паллас можете позволить себе оставить его в покое. Даю вам слово. Я позабочусь о том, чтобы он никому ничего не сказал.

– Твое слово? Как благородно! – Квинтат фыркнул. – Но, поскольку ты не благородного происхождения, твои клятвы не имеют веса. Мне очень жаль, префект, но тебе придется уговорить Макрона служить мне, иначе я не смогу его защитить. Возможно, мне даже прикажут заставить его замолчать навсегда.

Катон похолодел.

– Если вы причините вред Макрону, клянусь богами, я за него отомщу.

– Нет, Катон, не отомстишь. Если ты ценишь жизнь своей жены и сына. Насколько мне известно, его назвали Луций в соответствии с твоим желанием.

– Моего сына?

Квинтат вытер руки куском ткани и холодно улыбнулся:

– Думаю, мне следует тебя поздравить.

– Сын? – Катон был удивлен. – Откуда вы знаете?

– Я регулярно получаю доклады от Палласа, в которых он рассказывает обо всем, что может оказаться полезным в моих отношениях с солдатами и честолюбивыми политиками здесь, в Британии. Так что твоя хорошая новость – это и моя хорошая новость, особенно когда она дает тебе еще одну причину мне подчиниться. И повод собой гордиться.

У Катона возникло ощущение, будто его сбили с ног. Его сердце наполнилось радостью и любовью к Юлии, тут же сменившейся острым желанием оказаться рядом с ней и новорожденным сыном. Но уже в следующее мгновение счастливый момент был испорчен; его сменила холодная реальность, которую Квинтат швырнул ему в лицо. Его ребенок стал еще одним заложником в тайных играх легата и ему подобных. И способом заставить Катона выполнять их приказы. Он попытался скрыть свои горькие мысли, когда снова заговорил с легатом:

– Когда это произошло, господин легат?

Квинтат на мгновение задумался.

– Почти три месяца назад. Твоя жена назвала мальчика Луций – вне всякого сомнения, в честь твоего лучшего друга Макрона, поскольку это одно из его имен.

Катон подумал немного и кивнул. Юлия прекрасно знала об их дружбе и о том, что ее решение доставит удовольствие мужу и его товарищу по оружию.

– Хорошее имя. Она сделала прекрасный выбор… Какие еще новости о моей семье у вас есть, господин легат? – спросил он, изо всех сил стараясь говорить так, чтобы Квинтат не услышал в его голосе умоляющие нотки.

Квинтат наслаждался своей властью, дававшей ему возможность подарить или сохранить при себе знание, которое было как пища для того, кто умирает от голода. Он молчал ровно столько, чтобы Катон сглотнул и сделал маленький шаг вперед, готовый потребовать ответа или умолять о нем.

– Мать и ребенок чувствуют себя прекрасно. Паллас держит твой дом под постоянным наблюдением, и, не сомневаюсь, ты будешь рад узнать, что в твое отсутствие Юлия не завела любовника. В отличие от многих жен старших офицеров, служащих в Британии, включая мою собственную. Разумеется, она получит по заслугам, когда я вернусь в Рим. Но поведение Юлии безупречно. Впрочем, будучи беременной, она вряд ли могла тебе изменять. Сейчас же, когда у нее на руках маленький ребенок, о котором она должна заботиться, это стало еще труднее. Ты счастливчик.

Если Квинтат намеревался таким способом успокоить Катона, у него это не получилось. Катон ни секунды не сомневался в привязанности Юлии и совершенно спокойно оставил ее одну. И тем не менее испытал короткое сомнение, когда воображение услужливо нарисовало картины, о которых говорил Квинтат. В конце концов, он был низкого происхождения, в то время как семья Семпрония имела многолетние и уважаемые традиции. И, хотя ни Юлия, ни ее отец ни разу не дали Катону почувствовать разницу в положении, он никогда не знал, что они на самом деле о нем думают, – вечная заноза, мучающая тех, кто сумел в Риме подняться над статусом, дарованным им рождением.

– Кроме того, полагаю, ты будешь рад услышать, что твоя жена не принимала никого, кто находится в списке подозрительных лиц, составленном Палласом. Ей хватает ума держаться подальше от тех, чье влияние несет в себе определенные опасности. Кое-кто в Риме продолжает мечтать о возвращении Республики, в то время как другие интригуют, чтобы продвинуть своего кандидата на трон Клавдия. Ему осталось совсем немного, даже если императрица не возьмет дело в свои руки. Она знает про яды почти все и чувствует себя с ними так же свободно и уверенно, как Апиций[5] на кухне. – Квинтат хохотнул над своей шуткой, но почти сразу увидел на лице Катона каменное выражение. – Короче, Юлия не дает Палласу ни единого повода для беспокойства, а следовательно, ничего такого, что заставило бы тебя еще больше волноваться о ее безопасности. Разумеется, до тех пор, пока ты будешь делать то, о чем тебя попросят.

Он подождал, когда до Катона дойдет смысл его слов, прежде чем продолжить:

– Однако ее отец – совсем другое дело. Сенатора Семпрония видели в обществе Главарей фракции, поддерживающих Британика, а следовательно,