не упасть, хотя меня шатает из стороны в сторону, и вожу руками по стене, пока не нащупываю невидимый дверной косяк.

Все воспоминания угасли за исключением одного, связанного с дедом.

Я не могу разобрать слов и даже не могу сказать, открыты мои глаза или закрыты, и это пугает, поэтому я сосредотачиваюсь на дедушкином певучем луизианском акценте, и вожу руками туда-сюда, ища скважину. Вот и она.

Я вставляю ключ в замок и резко поворачиваю налево. Голос деда замолкает. Все становится черным. Замок щелкает, и дверь открывается. Я вываливаюсь наружу, задыхаясь от нехватки воздуха, дрожа всем телом.

Я снова в Коридорах. Ключи Отряда не должны приводить сюда, но я не уверена, использовали ли их вообще когда-либо в комнате Возврата. Я с трудом стою на ногах, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Здорово, что у меня еще есть пульс. На полу валяется скомканный клочок бумаги. Мой лист. Я поднимаю его, ожидая увидеть имена, но на нем лишь короткая записка.

Я оглядываюсь.

Коридоры пусты, в них воцарилась подозрительная тишина. Обогнув поворот, я вижу, что все двери раскрыты. Пространство за ними скрывается в тени, но я слышу крики в вестибюле и кофейне — приказы, холодные, четкие, отдаваемые членами Архива. Это не мирные жители и не Истории. Только на третьем этаже очень тихо. Что-то во мне переворачивается, в голове раздается шепот нет, нет, нет,и, закрыв две другие двери, я выхожу в холл.

Первое, что я вижу, — красные разводы на желтых обоях. Кровь.

Упав на колени, я впервые в своей жизни искренне молюсь и тянусь за воспоминанием. Оно гудит на моих пальцах, прохладно покалывая кожу. Я отматываю его назад. Картинка лежит на самой поверхности и слишком быстро ускользает, я замечаю размытую кляксу с игольчатыми черными волосами, металл и кровь. Во мне все обрывается. Отмотав воспоминания, я пускаю картинку вперед.

Меня охватывает злость, когда я вижу, как Оуэн выходит из Коридоров и достает из кармана ручку и бумажку. Она такого же размера, как моя. Архивный лист. В холле раздаются приглушенный стук и возня. Оуэн прислоняет бумажку к зеркалу и пишет на ней единственное слово:

Спустя мгновение ему отвечают:

Оуэн улыбается и прячет листок в карман.

Стук прекращается, и я вижу Уэсли, стоящего у моей двери. Он оборачивается, и, судя по выражению лица, с которым он смотрит на Оуэна, он все прочел, когда целовал меня.

Оуэн улыбается и что-то говорит. Слова неразличимы, только легкий шелест. Но лицо Уэсли становится свирепым. Он отвечает Оуэну, тот пожимает плечами, и в его руке появляется нож. Просунув палец в отверстие рукояти, он привычно вертит его в руке.

Сжав кулаки, Уэсли бросается на Оуэна, который, улыбаясь, легко уклоняется и делает выпад своим страшным ножом. Уэсли отклоняется вовремя, но Оуэн разворачивает рукоять и опускает нож назад по обратной траектории. На этот раз Уэсли не хватает скорости. Ахнув, он отступает, пряча порезанную руку. Оуэн снова наносит удар, и Уэс уклоняется от ножа, но не от другой руки Оуэна, и тот бьет его прямо в висок. Уэс падает одним коленом на пол, и, пока он не успел подняться, Оуэн впечатывает его в стену. Рука Уэсли оставляет кровавый след на обоях, левая половина его лица залита кровью, вытекающей из глубокого пореза на лбу. Он падает на пол, и Оуэн исчезает на лестничной площадке.

Уэсли с трудом поднимается на ноги и следует за ним.

И я тоже.

Я вскакиваю с пола, прошлое превращается в настоящее, и я бегу по холлу к лестнице. Я уже близко, я слышу шаги. Я взбегаю к шестому этажу и вижу на ступенях кровь. Чем выше, тем больше крови. Я слышу, как надо мной хлопнула дверь на крышу, и звук эхом повторяется у меня в ушах, пока я выхожу в сад каменных демонов.

А вот и они.

Уэсли успевает заехать Оуэну в челюсть. Его голову отбрасывает вбок, и улыбка превращается в зверский оскал, когда Уэсли снова замахивается, но Оуэн успевает поймать его кулак, с силой потянуть на себя и вонзить нож ему в живот.