– Вот как… – Охотник улыбнулся, а потом серьезно спросил: – А ты… сама с собой договоришься?

Этот вопрос развеселил уже всех остальных.

Решено было, что Лин вернется в дом через северный торцевой вход, ведущий в малую столовую, мальчика отчитают за позднее возвращение, но, конечно, впустят. Затем найдет свою мать, передаст ей просьбу ее двойника открыть дверь черного входа.

– Пусть просто повернет ключ и сразу уходит, – наставлял своего сына фаит. – Я ведь та еще трусиха.

– Знаю, мам.

– Что значит «знаю»! – возмутилась Рилна. – Еще не хватало! Ты как с матерью разговариваешь?

Мальчик на всякий случай отбежал от нее, чтобы не получить очередной подзатыльник.

– Собираемся. Скоро выходить.

Мы с Громбакхом отправились в подвал хозяйника, где до сих пор хранилось заготовленное для побега оружие и снаряжение. Наемники там все разворошили, но с собой ничего не забрали. Собственно, едва ли их здесь могло что-то заинтересовать – доспехи были старые, выкупленные у старьевщика.

Охотник собрал себе броню из разных комплектов и был этому, кажется, очень рад. Надел тяжелые клепаные сапоги. Поверх кожаных брюк прикрепил усиленные стальными пластинами наколенники и набедренники. На рубаху с коротким рукавом натянул старую, явно не раз бывавшую в бою порпуну из стеганой кожи, с вышитыми ростками хмеля – возможно, именно эти узоры и привлекли внимание Громбакха. Убедившись, что на порпуне сохранилась толстая подстежка, охотник заявил, что другой брони ему не нужно. Напоследок примерил увесистый стальной шлем с широким наносником и кольчужной бармицей. Постучал по нему кулаком. Остался доволен, но в итоге ограничился легким кожаным затыльником.

Теор, как и я, отказался от излишней защиты, предпочитая сохранить подвижность. Мы с ним поверх одежды закрепили кожаные нагрудники и легкие кожаные набедренники. На ноги надели бесшумные баерки. Тенуин от брони вовсе отказался. Ему было вполне достаточно бурнуса.

Лин, несмотря на причитания матери, тоже покопался в запасах снаряжения, но ничего подобрать себе по размеру, конечно, не смог. Однако умудрился навязать на плечо старый, сморщенный наплечник. Им и удовольствовался. Оружие ему взять запретили.

Сама Рилна переодеваться не стала, отправилась в одежде, в которой сюда пришла, – в коричневом переднике поверх простенького серого платьица и незамысловатом белом чепчике.

Мы с Миалинтой помогли охотнику закрепить на спине боевой топор и приготовились выйти из хозяйника. Его расположение в Южном квартале было чрезвычайно удачным – можно было пройти в квартал Каменщиков под покровом тумана. Мгла поглотила рабочие строения и конюшню во дворе Орина и уже омывала южный торец его дома.

– Удачи, – улыбнулся я Миалинте.

– И тебе.

– Нам всем.

В первом часу ночи, когда, по нашим расчетам, Лин уже должен был переговорить с настоящей Рилной, мы перебрались через витую металлическую ограду и, прячась за каменными статуями, пробрались на задний двор.

Свирная башня скупо освещала квартал Каменщиков. Дом Орина с его балконами в виде молотов и резным карнизом мягко золотился. Лучше всего была видна холодная глыба Торгорда – статуя, закрепленная над мансардой и готовая нанести по крыше удар массивным молотом.

Во многих окнах первого этажа и в некоторых окнах этажа второго горел свет. Оскаленные маскароны над ними выглядели зловеще-красными, будто Орин замуровал в стены дома живых горных зверей и теперь они, обливаясь кровью, следили за чужаками.

Как и предупреждал Лин, задний двор патрулировали два наемника с переносным фонарем. Они шли от угловой колонны, обходили фонтан, поднимались к беседке, ненадолго останавливались на площадке, заставленной капителями, огибали яблоню на дальнем краю двора и возвращались тем же маршрутом. Мы с Тенуином внимательно следили за ними. Миалинта, Теор, Громбакх и двойник Рилны прятались чуть позади.

– А если Лин не уговорил свою мать? – шепотом спросил я следопыта.

– Там будет видно.