Снаряд ударил по позициям врага, сметая шеренги танков ураганом огня и земли. Огромная стена пыли взметнулась в воздух, и внутри нее расцвели взрывы детонирующих топливных баков. От раскатистого грохота удара задрожали стены боковых шпилей. Поднявшаяся взрывная волна разлетелась от эпицентра, сминая остатки наземных сил и сравнивая с землей все на своем пути.
Лопи с необычайным удовлетворением следил за торжеством разрушения. Он по-прежнему улыбался. Ничто и никогда не придавало ему столько бодрости, как те мгновения, когда он направлял разрушительный потенциал «Виндикты» в правильное русло.
<Первые убийства,> прокантировал он, плавно скользя по Манифольду в поисках второстепенных целей. <Идем на сближение, половинная тяга.>
Остальные титаны также открыли огонь, обрушивая шквал ревущей и трескучей энергии на порядки противника. Небеса сотрясали громогласные голоса чудовищных орудий, нашедших наконец выход своей колоссальной мощи. Облака пыли бурлили, землю била дрожь. «Гончие», вырвавшись вперед, безжалостно опустошали боезапас своих наручных пушек. Из тени «Виндикты» вышел «Кастигацио», заряжая свою собственную фронтальную батарею и готовясь к стрельбе.
По всему Чреву, уже прежде превращенному в сплошное полотно плавленого металла яростными рейдами Железных Рук, снова разверзся ад, ибо богомашины Легио Асторум на своих плечах принесли бурю гнева Омниссии.
Телак закрыл глаза и прислонился к стене. Силовой генератор на спине сковывал движения. Библиарий чувствовал волнение, тревогу и гнетущую тяжесть замкнутого пространства, словно кто-то запер его в крохотной клетке. Вот уже почти два дня космодесантники сражались против кажущихся бесконечными орд прокаженных смертных, и это не могло не оставить отпечатка на душе Телака. Боль пульсировала в голове, укрытой психическим капюшоном. Тогда как его боевые братья сражались с помощью исключительно физической силы, Телак мог подчинять и направлять силы варпа, но для того, чтобы справиться со столь своенравной и изменчивой стихией, требовались нечеловеческие усилия.
Где-то наверху он слышал низкие, повторяющиеся звуки битвы. Нигде во всем улье от них было не скрыться — бои охватили большинство уровней Меламара Примус, и теперь грохот взрывов и стаккато болтеров эхом разлетались по длинным коридорам и вентиляционным шахтам.
Железные Руки рассредоточились по всему лабиринту улья, и каждое отделение было занято своим делом. Если бы Телак захотел, он мог бы разумом узреть их всех, словно звезды, рассыпанные на небосклоне. Чем моложе был воин, тем ярче горела его искра. Ветераны ордена, такие как Раут или Кхатир, лишь тускло мерцали во тьме, подобно последнему отблеску лишенного энергии люминатора.
Он знал, почему все обстоит именно так. Быть может, только библиарии ордена в полной мере сознавали ту цену, которую заплатили Железные Руки за свое стремление к физическому совершенству.
Временами Телак задавался вопросом, что будет, если Железные Руки когда-нибудь его все же достигнут. Что станет, если чудеса биоинженерии позволят им удалять со своих металлических скелетов последние остатки живой плоти? Сможет ли Телак еще видеть их души, или они канут в небытие, затеряются в холодной пустоте материальности?
Быть может, так и должно быть, и не стоит горевать об этом. Никто не может отрицать той мощи, что обрел орден в своей вечной погоне за самоулучшением. Железные Руки верили, и во многом справедливо, что во всем Империуме нет силы решительней и непоколебимей, чем они. Они признавали, что есть воины более смертоносные, более жестокие, более напыщенные, более быстрые и более набожные, но никто из них не мог вынести столько, сколько они, встречающие любые невзгоды с безграничным стоицизмом и готовые идти до конца, даже когда врагам нет числа.
Они гордились этой верой. Все они, от юных неофитов с Медузы до почтенных Древних, навеки закованных в саркофаги дредноутов, несли эту гордость в своих бьющихся сердцах. Она двигала ими, заставляя стремиться к новым свершениям, новым граням разрушения и выживания.
«Гордость, — думал Телак. — Быть может, именно она и остается, когда угасает последняя искра души. В конце концов, все иное мы в себе уже искоренили».
— Библиарий.
Телак открыл глаза и увидел приближающегося Раута. Несмотря на огромные габариты силового доспеха, командир появился совершенно бесшумно. Пластины его брони пересекали алые полосы крови и черные ожоги от лазерных лучей. В воздухе вокруг воина стоял обжигающий рецепторы аммиачный смрад — остаточный эффект от деактивации расщепляющего поля его силового меча.
— Командир, — поприветствовал Телак, склонив голову.
Он почувствовал укол вины, хоть и понимал, что ему не за что себя винить. Телак знал свой предел и сознавал, скольких сил от него потребуют грядущие дни. Он регулярно нуждался в отдыхе, хотя бы мимолетном мгновении спокойствия в стороне от непрерывной чистки одного сектора за другим.
И все же он чувствовал вину. В присутствии Раута любой начинал корить себя, словно командир мог видеть своих воинов насквозь и хранил под сводами своего металлического черепа сокровенное знание о любом, даже мельчайшем проявлении слабости, беспечности или глупости.
— Ты ранен? — вопросил Раут.
— Готовлюсь к следующему наступлению, — в меру искренне ответил Телак.
