сводя судорогами мышцы.

А затем он увидел разлом. Прежде он был сокрыт от мира в покоях на вершине Капитолия, окруженный ритуальными приспособлениями. Но теперь, когда и приспособления, и сами покои были уничтожены в очищающем пламени, портал, венчающий охваченный сражением шпиль улья, предстал перед библиарием.

Смертным глазам он был практически незаметен. Он не был материальным, и выдавало его лишь едва заметное дрожание воздуха, напоминающее помехи на пикт-съемке. Телак не мог сфокусироваться на нем — глаза сразу начинали жутко болеть. Лишь края разлома были видны отчетливо — волнующееся, мерцающее кольцо ведьмовского пламени около десяти метров в диаметре, парящее в нескольких метрах над изуродованной поверхностью плато.

Намного больше Телаку сказало его ментальное восприятие. Он понял, что разлом уже практически открыт и что ткань материального мира, сдерживающая миазмы мира потустороннего, опасно натянулась и вот-вот лопнет. Чудовищные силы скопились на той стороне, готовые устремиться через портал. Библиарий уже слышал звон когтей нерожденных, бьющихся в нетерпении и слой за слоем разрывающих вуаль реальности. Бесчисленные демоны жаждали превратить Шарден в кошмарную площадку для своих бесконечных извращенных игрищ.

Телак шагнул к порталу, чувствуя волны исходящей от него нечестивой эссенции. Далеко внизу, на равнинах, пламя продолжало бушевать, а люди — умирать. Кодиции последовали за ним, и их посохи вновь вспыхнули колдовским огнем подобно факелам. У них хватит сил уничтожить разлом. Шарден еще можно спасти.

— Твоей милостью, — прошептал себе под нос Телак, готовясь к предстоящему испытанию, — мы успели.

Он воздел над головой свой посох.

И вдруг позади него, всего в десятке метров, на самом краю обрыва пошевелилась неприметная груда обломков.

Телак даже не хотел поворачиваться. Он посчитал, что это какой-то низший демон, последовавший за ними, с которым вполне сможет справиться кто-нибудь из его аколитов.

Но все же вдруг обернулся. Мимолетный укол беспокойства заставил его отвлечься от разлома и обратить внимание на шевелящуюся кучу булыжников.

Сначала из развалин показались когти — длинные, изогнутые, черного металла. Следом вылез кулак, закованный в изуродованную латную перчатку. А затем с грохотом на свободу вырвался шипастый наплечник, разбросав по полу каменную крошку.

И вот Телак увидел голову существа — лоскуты кожи, пожелтевшие от времени, измазанные кровавыми разводами и сшитые вместе поверх ссохшихся костей. Он увидел молочно-белые глаза, глубоко посаженные в деформированных глазницах. Он увидел сполохи эфирного свечения, сбегающие по жуткому лицу подобно слезам.

С оглушительным ревом существо целиком восстало из руин и расправило плечи. Молнии со злобным шипением ударили с небес в плато шпиля, словно призванные явлением нечестивой твари.

Это был настоящий гигант — огромная нескладная туша, покрытая мерзкими язвами и опухолями, обложенная пластинами брони и увешанная броскими украшениями. Своими размерами монстр втрое превосходил космического десантника в терминаторском доспехе. Целые связки драгоценных камней свешивались на железных цепях с его нагрудника, звеня при каждом движении. Длинные полосы кожи свисали с плеч, развеваясь на ветру в мерзком подобии священных печатей чистоты. Различные трофеи были беспорядочно прибиты к доспеху между выпирающими мышцами, влажно поблескивающими в свете молний. По всей керамитовой поверхности доспеха текла слизь, источая трупную вонь.

Существо потянулось и подняло два ужасающих силовых когтя. Колдовское пламя взметнулось с разбитой поверхности плато и лизнуло лезвия. Телак ощущал, как внутри гротескного тела бьются порочные сердца. Демоническая энергия яростно бурлила внутри монстра, едва сдерживаемая оковами нечестивой плоти и прокаженного металла.

Чудовище когда-то было человеком. Оно было таким же, как он сам — Ангелом Смерти. Одним из Детей Императора.

Демон сверху вниз воззрился на Телака и кодициев. Его взгляд был бешеным, безумным, но он узнал то, кем они являются. И когда отродье улыбнулось, сшитые лоскуты кожи натянулись и, мерзко хлюпнув, оторвались от черепа, повиснув на нитях и сухожилиях.

— Восхитительно, — произнесло оно.